“Если бы умер милиционер при исполнении, а не оппозиционер, я бы ему тоже венок принес”
Помечен красной меткой били особенно жестко
Помечен красной меткой били особенно жестко
В ночь с 9 на 10 августа Дмитрию Барабанову удалось зайти в интернет через VPN, он увидел фотографии раненых протестующих, смотрел видео, где люди истекают кровью. Мужчина был уверен, что многие участники этого митинга мертвы. Утром 10 августа в знак солидарности Дмитрий заказал большой венок и поехал в центр Минска, чтобы возложить его в память о погибших.
задержали утром 10 августа в центре города
– Извините, я говорю сейчас и меня от эмоций подташнивает, ком в горле от перенапряжения. Это мое первое интервью. Я только давал показания неофициальной организации по расследованию преступлений.
– Не буду рассказывать, где заказывал венок, чтобы не подставлять хороших людей. Когда я за ним приехал и рассказал, зачем сделал заказ, мастер отказался брать у меня деньги за работу и поблагодарил за мой поступок.
Я понимал, что еду туда, где со мной может произойти, что угодно, и я не был уверен в своей безопасности. У меня тогда не было мысли топить за БЧБ или против Лукашенко. Меня так воспитал отец, если бьют человека - защити, а уже потом выясняй, в чем причина. И я ехал “заступиться” за тех, кто пострадал. Поехал к началу дорог Беларуси, на проспект Независимости. Почему туда? Потому что я не знал, где все происходило, и отправился в центр.
На площади не было обычных людей – весь центр в то утро патрулировали силовики. Дмитрий сам учился в военной академии, проходил срочную службу, поэтому попытался найти общий язык с милиционерами.
Меня так воспитал отец, если бьют человека - защити, а уже потом выясняй, в чем причина. И я ехал “заступиться” за тех, кто пострадал
– Ко мне подошел патруль и спросил о причине моего приезда. Я объяснил. Они привели человека в гражданском, который очень грубо стал со мной разговаривать. Причем провоцирующими фразами, он говорил: “Вы – дети скотов, с вами надо по-другому разговаривать”. Он сильно схватил меня за руку, я сказал, чтобы он не трогал меня, что сам пойду, потому что я приехал сюда осознанно и мне нечего бояться.
На Дмитрия надели наручники и завели за Дворец Республики, там было много спецназа и два подполковника, которым поручили охранять мужчину. Он пытался поговорить с ними, подполковники его выслушали и были очень удивлены, что обычный человек решил совершить такой поступок. По словам Дмитрия, их это расстроило. Но наручники сняли.
– Их удивило, что я занимаю руководящую должность в хорошей компании. Видимо, им про солидарных и протестующих дали другую информацию. Я спрашивал, а как они поступили бы на моем месте? Они ответили - мы бы не нарушали закон. Так я же не нарушал! Я удалил все приложения с телефона, но оставил фотку с венком и закачал ее в облако. На случай, если меня убьют, чтобы ее потом нашли и узнали, что люди не сидели дома, люди старались что-то сделать.
Через какое-то время на площадь приехали сотрудники ГАИ. Они были вежливы, надели наручники, поинтересовались даже, не больно ли. По дороге в РУВД рассказали, что сегодня работают первый день.
– Меня привезли в Центральное РУВД и завели в комнату, которая была похожа на школьный класс с партами, там сидело много милиционеров. Я со всеми поздоровался, они со мной поздоровались, кажется, меня приняли за сотрудника милиции. Даже какой-то подполковник поднялся пожать мне руку. А когда увидел, что у меня руки за спиной, резко отдернул руку, и все засмеялись. Все сидели без балаклав, и я видел их лица.
Дмитрия вывели в коридор и поставили лицом к стене, он выбрал такое место, чтобы видеть сотрудников милиции и слышать, о чем они говорят.
– Многие из старшего офицерского состава мне грубили: “Дебил, долб**б, предатель родины, тебе жопа, ты отсюда живой не выйдешь”.
Отец рассказывал мне, что настоящий офицер никогда не позволит себе хамского поведения. И я не стеснялся говорить об этом силовикам
– В какой-то момент привезли парня, поставили рядом со мной, у него на носу был бинт, текла кровь очень сильно. Я спросил, что с ним случилось. Парень был очень испуган, он был даже не белый от страха, а синий, будто вот-вот потеряет сознание. Было видно, что он далек от спорта, от насилия. Он рассказал, что был в парке Челюскинцев с девушкой, катался на велосипеде. Их приняли, велосипеды кинули, милиционер достал нож и разрезал ему нос. Я переспросил несколько раз, потому что знаю, что такое - ношение холодного оружия. “Штык-нож” выдают только во время боевых действий или на дежурстве в части. Парень описал нож, это был не боевой “штык-нож”, а обычный, как кухонный что ли.
Дмитрий поднял панику, стал требовать, чтобы вызвали врачей. Он был уверен, что мужчина может умереть от потери крови, которая не переставая текла по лицу.
– Ему вызвали скорую, там была женщина лет 50-ти и две молодые медсестры. Они его осмотрели, одна из медсестер не выдержала и стала кричать: “Садисты!”. А ее старшая коллега стала ее успокаивать и прошептала: “Если ты не замолчишь, мы его не заберем”. В итоге, его забрали.
Я говорил сотрудникам милиции, что вчера умерли люди, они объяснили мне, что никто не умер. Тогда я сказал “Слава богу, что я ошибся”. Они не ожидали, думали, буду грубить и переубеждать их.
Потом в кабинет зашел мужчина невысокого роста в балаклаве. Дмитрий утверждает, что это был старший лейтенант. Он спросил, кто был инициатором вызовы скорой. Милиционеры показали на Дмитрия.
– Он стал мне угрожать, хотя был в два раза меньше меня. Сказал, если буду выпендриваться, он меня изуродует. Я улыбнулся старшему лейтенанту и спокойно сказал: если меня изуродуют здесь, я стану всего лишь одним из вас.
Я улыбнулся старшему лейтенанту и спокойно сказал: если меня изуродуют здесь, я стану всего лишь одним из вас
– После этого пришел какой-то очень крепкий, очень здоровый сотрудник в гражданском. Его все боялись. Он вывел меня во дворик, там были две большие лужи, он предложил мне выбрать ту, в которую он меня макнет лицом и утопит. А если дословно, он сказал: “Выбирай лужу, в которой ты сдохнешь”. Я сказал, что меня пугает его рвение, заметил, что он наверное не офицер. Его это очень задело, и он ударил меня по коленной чашечке, думал, упаду, но я занимаюсь уже 4 года кросс-фитом, и для меня этот удар был слабым.
Дмитрию повезло, его не стали макать в лужу, завели обратно и поставили майора и подполковника для охраны.
– Ко мне не раз подходил этот сотрудник в балаклаве и пытался меня вывести на провокации, хотел услышать, что я против власти. Я сказал ему, что у меня очень болят колени, а все время я стоял у стены с широко раздвинутыми ногами, мне ответили “потерпишь”. Я все равно сел со словами: “Можете меня убить, но я не буду вас слушать, только знайте, что это недостойный поступок человека в форме”. Милиционеры обсуждали, что я провокатор и очень хорошо подготовлен, но все мои действия и слова - это только результат того, какую жизнь я прожил в этой стране.
Шесть лет назад Дмитрий лечился от клинической депрессии. Тогда у мужчины бывали нервные срывы и панические атаки, но после долгой терапии он забыл о них. В РУВД у Дмитрия случился первый за все эти годы нервный срыв.
– У меня началась паническая атака, я был в оцепенении, но мысль о том, что я прав, помогла мне собраться. Я начал очень сильно кричать: “Если бы мой отец был жив и увидел, что вы творите, он бы расстрелял вас всех”. Кричал я от безысходности, думал, что умру. Я уже потом понял, почему меня не били, ведь я видел их лица без балаклав.
К вечеру они все надели балаклавы, тогда начали привозить много людей. Привезли дедушку лет 70, но в хорошей форме. Его положили на пол лицом вниз, он был очень бледный. Я решил действовать как и с тем парнем, у которого был разрезан нос, и сказал, что дед умирает (они очень этого боятся). Один из сотрудников подошел к нему проверить состояние. И тут я офигел – дедушка начал с огромной силой, с напором кричать, что они не понимают, что творят, что президент – Тихановская, что “все уже изменилось, но вам об этом еще не доложили”. Подбежали два милиционера и стали бить дедушку дубинками, я понял, что его забьют, и кинулся на него, чтобы закрыть собой. Остальные боялись даже посмотреть на силовиков, но я понимал, что меня они не тронут. Они перестали бить дедушку, когда я закрыл его.
Подбежали два милиционера и стали бить дедушку дубинками, я понял, что его забьют, и кинулся на него, чтобы закрыть собой
Только к вечеру Дмитрия согласились впервые сопроводить в туалет. Глядя на это, в уборную попросился еще один задержанный с митинга. Но его в ответ на просьбу положили на асфальт и стали бить. Сначала он кричал, потом хрипел, потом потерял сознание. Дмитрий рассказывает, что хотел подойти к нему, но его осадили фразой “дорожи тем, что тебе дозволено”.
– Нас начали оформлять, сделали опись вещей. Сотрудник, который со мной общался, сказал: “Тебе жопа, ты первый принес цветы, нам дали указания тебя паковать по полной”. А я ему ответил: “Слушай, если бы умер милиционер при исполнении, а не оппозиционер, я бы ему тоже венок принес”.
Мне сказали, что меня увезут в ИВС на трое суток, и я обрадовался. Это значило, что я сегодня останусь в живых. После описи имущество меня должны были обыскать и заставить приседать, такая процедура. Но почему-то сотрудник ко мне отнесся хорошо, привел меня в камеру, там стоял тот мужик, который меня хотел в лужу окунуть. Он спросил, его на досмотр? И к моему удивлению следователь, который меня привел, ответил: “Нет, он досмотрен, можно в камеру”. Не знаю, почему он так поступил, я думаю, он потом уволился, было видно по глазам, что он понимает, что происходит.
В камере было очень душно, вентиляция не работала. Вместе с Дмитрием там было очень много людей. Количество он уже не может вспомнить, в какой-то момент мужчине стало очень плохо, он прислонился к стенке и начал терять сознание.
– Все, что я помню, как меня били по лицу парни из камеры, кто-то из них делал мне искусственное дыхание. Когда я пришел в себя, то лежал в коридоре, очень сильно болела промежность, кто-то сзади крикнул: “Дай ему еще раз по яйцам, он в себя придет”. Видимо, они меня ударили между ног, но не попали по репродуктивным органам, болела ляжка.
Кто-то из сотрудников вызвал для Дмитрия скорую. Врачи приехали, сделали кардиограмму, сказали, что сердце в порядке, а вот давление - нет. Гипертонический криз.
– Доктор очень боролся за меня, но отпускать меня не хотели. Врач сказал, что сможет меня забрать, только если я подпишу отказ от госпитализации, это будет значить, что врачи не несут за меня ответственности. Мне было очень плохо, и я подписал бумагу. Еще был документ, что если меня еще раз задержат, то будут шить уже уголовное дело. Меня заставили подписать это все, иначе бы не выпустили.
Мне отдали кошелек, ключи, телефон, не отдали только сигареты. Возле РУВД было очень много людей, это были родители, они плакали, спрашивали у меня, видел ли я внутри их девочек, мальчиков. Я хотел поговорить с ними, но сил не было.
Практически каждое утро я просыпаюсь в оцепенении и не могу пошевелиться. Тогда я скатываюсь на пол и начинаю отжиматься
Дмитрия отвезли в 1-ую больницу, по дороге ему дали много таблеток, но они не помогли.
– Пока сидел в очереди на прием, стали привозить покалеченных, я пропускал их вперед, ребятам нужна помощь немедленно. Видел парня, мне показалось, что он в бордовых штанах, но потом я присмотрелся и понял, что штаны светлые, просто они полностью в крови.
И я решил уйти. За мной уже никто не присматривал. Вышел, не понимая, где нахожусь, увидел метро, наскреб копейки в кармане. Не думаю, что крупные деньги у меня украли, скорее, они выпали где-то. Когда я приехал домой, мне было плохо, жуткая слабость и так звенело в ушах, что я не могу уснуть. После этого у меня возобновились панические атаки, я сейчас обследуюсь у психотерапевта, пью Рекситин (антидепрессант), Клозапин (нейролептик), практически каждое утро я просыпаюсь в оцепенении и не могу пошевелиться. Тогда я скатываюсь на пол и начинаю отжиматься.
– 11 августа я посоветовался со знакомым юристом и решил написать заявление на силовиков. Я приехал в Первомайское РУВД, сотрудник улыбнулся и сказал, что если он кому-то передаст эту информацию, я отсюда уже не выйду. Я все понял и ушел. А потом через несколько дней я пошел в баню, возвращаюсь, а у меня фара разбита. Соседи сказали, что приезжали люди на микроавтобусе, причем никто не знал, где я живу, только в милиции, когда задержали, я сообщал адрес. Прописан я в другом месте.
Дмитрий не стал обращаться никуда по поводу разбитой машины, поменял фару, продал автомобиль и уехал в Осиповичи. С ним связывались волонтеры, предлагали психологическую помощь, но он уже к тому времени был в терапии. Обратился к специалисту, потому что уже проходил это.
Он временно не работает, принял решение уволиться, чтобы не подставлять коллег. Но его руководитель сказал, что возьмет его обратно, как только Дмитрий захочет.
– А моя мама голосовала за Лукашенко, но я ее ни в коем случае не осуждаю, она думала тогда, что без него станет хуже. Сейчас она ярая противница режима и очень жалеет, что так проголосовала. Но я ее успокаиваю и говорю, что она ни в чем не виновата.
P.S. Дмитрий не обращался в СК. Он позвонил в Центральное РУВД, чтобы забрать паспорт, но ему ответили: “Ах это ты актер? Приезжай, мы тебе паспорт в жопу засунем”. Паспорт Дмитрия со временем смог забрать его знакомый, с которым мужчина учился в военной академии.
*за помощь в подготовке материала редакция благодарит Международный комитет по расследованию пыток в Беларуси-2020.
задержали утром 10 августа в центре города