"Мы все были фиолетовые, как сливы"
Помечен красной меткой били особенно жестко
Помечен красной меткой били особенно жестко
Бизнесмена Олега схватили на улице и затащили в автозак, где он стал свидетелем жестокой расправы над людьми. Избиение продолжилось на Окрестина. Майор спросил, почему бизнесмен прикрывает рукой почку. Узнав, что мужчина перенес онкологию, и еще толком не зарубцевался шрам после операции, ударил в это место дубинкой три раза...
задержали на улице Кальварийская, избили
– 9 августа мы с близкими и друзьями шли в Минске по Кальварийской улице. Там в районе десяти вечера было очень много людей, сотни. Рядом остановилась машина ОМОНа и как гром прозвучало: "Стоять! Работает ОМОН!"
Мы остановились. ОМОНовцы, молодые совсем ребята в черном стали напротив со щитами. У некоторых были таблички на форме с надписью "ОМОН". Все "упакованы": защита, щиты, дубины, маски, балаклава, шлемы.
Они стояли в нерешительности, потому что люди не проявляли никакой агрессии. Я поднял руки и сказал: "Ребята, мы не хотим никаких инцидентов. Мы просто идем по улице"
— Потом у них по рации прозвучали корректировка, и они кинулись на нас с дубинками. Я стоял с высоко поднятыми руками, вообще не оказывал никакого сопротивления. Но сразу получил несколько ударов по голове, плечу, спине.
ОМОНовцы втроем отжали меня к машине. Я зашел в машину первым. Все время звучали крики, мат, нецензурщина – сапожники так не матерятся. Просто какая-то чернуха. "Лечь рожей на пол вниз!"
Уложили меня и стали затаскивать следующих – нас в машине лежало восемь человек. Автозак был однокамерный, грузовой металлический полубронированный автомобиль. Внутри – экипировка ОМОНа: щиты, маски, шлемы. Один сотрудник стоял с нами, остальные работали на улице. В машину влетел ОМОНовец и крикнул: "Готовь три светошумовые и заряжай три-четыре резины!" Второй взял помповое ружье и начал пихать туда патроны.
Я сказал: "Подумай, что ты делаешь, парень! Там обычные молодые ребята, просто гражданские люди".
Он "вежливо" попросил меня замолчать, называя наемником, рейнджером. Спрашивал, какими деньгами я получил за свое участие в митинге: гривнами, рублями либо евро. Просто бред какой-то. В итоге началась стрельба, и случилось то, что случилось.
В автозак затащили мужчину, который был в шортах и одном сланце. Он говорил: "Ребята, оставьте меня в покое, я ничего не сделал. Гулял с собакой. Меня жена за эту собаку убьет". Ему ответили: "Мы тебя сами убьем!"
— Его бросили на "слоеный пирог" из людей и начали избивать. На каждое его слово сыпалось несколько ударов дубинками. Били не щадя. Не просто били – убивали… До Окрестина он не доехал – за 10-15 минут его довели до беспамятного состояния. Сильно били по голове, ногам, коленям. Он не просился, только говорил: у меня там собака, что будет с моей собакой".
— Один из омоновцев стал над ним на колено и нанес профессиональный удар в лицо – мужчина потерял сознание.
Потом затащили еще двоих человек: у одного шла кровавая пена из рта, второй был с огнестрельным ранением. В автозак заскочили два медика. Сперва обратили внимание на парня с пеной, потом пощупали пульс у мужчины без сознания и сказали: "Сперва этого".
И перетащили его в скорую помощь. Потом вернулись назад. У мужчины, лет пятидесяти, было несколько огнестрельных ранений: проникающее в грудь, и одно - в область ребер.
Медики начали панически кричать ОМОНу: "Ребята, надо срочно везти человека в 432-й военный госпиталь!"
"Я не знаю, где это находится", — прозвучало из кабины водителя.
— Пострадавшему поставили капельницу. Один из задержанных, 17-летний парень (он был в автозаке с матерью) держал капельницу, а врачи кричали, чтобы срочно ехали в госпиталь, иначе человек умрет.
Подумай, что ты делаешь, парень! Там обычные молодые ребята, просто гражданские люди
— Автозак с трудом начал двигаться за машиной скорой помощи. Я поднялся и сел. Мне кричали, что сейчас меня быстро уложат. Я ответил, что у меня гипертония и не могу больше лежать. Нас привезли не в госпиталь, а на Окрестина вместе с человеком с огнестрелом. Его выволокли из машины и бросили на траву. Позже я видел на ютубе, как похожий человек рассказывал, что у него из легких извлекли пулю. Возможно, это был он.
Ребята, не бейте, вы же нас покалечите, убьете! – Не волнуйтесь, нам за это ничего не будет!
— Нам заломили руки и повели гуськом через двор, где стояли сотрудники Окрестина – это было видно по милицейской форме. Были и ОМОНовцы с рявкающими собаками. Стояли "коридором" и "угощали" нас дубинками — у меня было два десятка синяков и сотрясение мозга. Повели на досмотр, раздели догола, не стесняясь, заглянули во все щели, которые нам определены природой. Отобрали очки, шнурки, ремни, телефоны, зажигалки, сигареты, выгребли все из карманов. Крестик снимать я не хотел – заставили.
— Завели в камеру. В "трехместном люксе" нас было от 12 -15 человек. Один парень — весь в крови человека с огнестрелом — и штаны и майка, и тело просто пропиталось. Долго стирался в раковине. В камере была холодная вода, хоть и сомнительного качества, но хотя бы как-то умыться и попить. В мыльнице каша: несколько разрезанных кусочков хозяйственного мыла плавали в воде. Туалет – нужник, закрытый ширмочкой, на 25-ю просьбу дали кусочки туалетной бумаги.
— Программисты, инженер, завхоз, два директора фирм – среди 15 человек не было ни одного наркомана или пьяного, все абсолютно адекватные люди, с трезвым умом и сознанием. Мы общались несколько суток и смогли узнать друг друга. В камере было тяжело дышать. Каким-то образом нам приоткрыли окошко, оно было высоко, нельзя заглянуть. Но спать все равно было невозможно. Время стерлось, потеряло свои границы. Мы не знали, вечер это или утро, или день. Понятно было только, когда ночь. С 4-х до 8 была хоть какая-то возможность отдохнуть, все остальное время стояли крики, мат, угрозы, просьбы, удары, стон: "Ребята, не бейте, убьете, покалечите!"
В ответ стократно было произнесено: "Не волнуйтесь, нам за это ничего не будет!"
На просьбу позвонить родственникам и как-то дать о себе знать, нас кормили завтраками: "Через два часа будут выпускать, через три…"
— Прошло несколько суток. Было очень жарко и нам открыли "кормушку". Мы увидели на противоположной стороне открытые в двух камерах "кормушки". Стали перешептываться и узнали, что в камере напротив сидит 28 человек, а в другой — 40. Это в несколько раз превышало лимиты того, что камера могла вынести. Поняли, что нас около ста человек, и можно потребовать свои элементарные человеческие права: сообщить родным, где мы находимся, и чтобы нам предъявили какое-то обвинение, потому что с нами никто не общался. Договорились, что вместе будем скандировать требования. Стучать в двери в трех камерах и кричать: "Еды, свободы, адвоката!"
Я из-за вас, скотов, третьи сутки не был дома. Если и сегодня не попаду, то всех поубиваю!
— Через 30 минут кормушки закрылись. И началось как будто извержение вулкана: шум, топот, хлопанье дверями, беготня, угрозы, удары. Мы поняли: сейчас будет экзекуция.
Сначала открылась дверь в одной камере, вытащили на улицу 40 человек. Избивали жестоко. Слышался свист дубинок. Затащили обратно в камеру. Потом пошла вторая камера. Мы уже начали готовиться. Открылась дверь и все тоже самое случилось с нами. Тех, кто не хотел выходить – им ломали руки и вытаскивали. Вдоль лестницы стояли сотрудники и били нас дубинками. Было очень много молодых ребят в обычной форме милиции. По гражданской обуви было видно, что это местные : замшевые ботиночки, мокасины.
— Вытащили во двор. Ставили на колени. Тем, кто не хотел становиться, начали ломать ноги, колени, бить дубинкой под коленные чашечки. Правая нога у меня была уже искалечена уже, плохо сгибалась. С тех пор прошло уже больше месяца, а до сих пор на ней гематома и синий подтек. Я стоял на одном колене. Повернул голову и увидел лицо майора, явно старшего, без маски. Он больше всех орал: "Я из-за вас скотов, третьи сутки не был дома. Если и сегодня не попаду, то я вас всех поубиваю! И мне за это ничего не будет".
— И началась очень жесткая экзекуция. Так били дубинками, что просто скрипели легкие, из них вырывался воздух. Десятки ударов: по спине, ягодицам, пяткам и ступням. Я потом три дня еле ходил - ступни и пятки просто отбили.
Майор оказался за мной, и все пытался ударить меня по почке. Я закрывался локтем. Он крикнул: "Что ты пи-пи, руку убери!" Я сказал: "У меня онкология, этой почки практически нет, еще шрамы после операции толком не зарубцевались". Он сказал жалостливым голосом: "Даа?"
— Кто-то заломал мне руку, и майор торцом палки три раза всадил в это место, где шрам. Я практически потерял сознание. Потом нас заволокли в камеру. Вот так и закончилась наша забастовка.
Мы все были просто, как сливы. Сильно досталось журналисту Белсата Стасу Иванченко: спина вся фиолетовая, 8 глубоких рубцов от дубинок.
Мне самому как минимум дважды вызывали врача. Я гипертоник, было очень высокое давление, до потери сознания. Мои просьбы позвонить жене, чтобы принесла лекарства, игнорировали. Помощь оказывали кое-какую. Лекарства давали только такие, чтобы продлить мое существование, но не помочь. В камере сидел человек — у него была трещина в ноге, сказали, что срочно нужно сделать снимок. Но ему просто остановили кровь и забинтовали гематому, и только на вторые сутки забрали на снимок.
— Был парень, водитель скорой помощи, со сломанным копчиком. Он пробыл в камере часов десять, пока его забрали. У другого парня - множественные осколочные ранения от светошумовой гранаты. Разорваны в клочья штаны, ноги изувечены, залиты кровью. Помощь тоже оказали не сразу, просто перебинтовали раны.
— 11 августа был фарс в виде суда. Мои документы потерялись, вроде бы они поехали в Жодино. Всех моих сокамерников уже осудили и развели по камерам. А я все мотылялся по коридору, пока мне стало плохо. Посадили в какую-то кучу подушек и сжалились. За пять минут состряпали протокол, без свидетелей, без опроса. Подошел капитан:
— Дядька, я тебя пожалел. Составил на тебя без очереди протокол. Подписывай.
— Я без очков. Дайте очки, чтобы прочитать.
Он сказал:
— Подписывай, тебе же будет лучше. Подпишешь – пойдешь домой.
— И подписал. Повели на суд. Это был сплошной фарс. Судья не захотел ничего слушать. Поохал, посочувствовал моему состоянию. Удивился, что в камере нет спальных принадлежностей, что не кормят, что избивают. Всему удивился, пожал плечами. В комнате была девушка, она воротила от меня нос. Не удивительно, я же трое суток был в поту, не ухаживал за собой. Извинился. А она: "У вас что, нет условий для того, чтобы жить нормально?
Я сказал: "Зайдите в камеру и посмотрите".
— Меня осудили на 10 суток. Судья озвучил, что это максимум, что он может сделать для меня, учитывая, что я еле хожу, волоча ногу, что давление, рвота, сотрясение мозга. Остальным давали 15-25 суток. После суда меня перевели на третий этаж, в камеру в самом конце коридора. Она на треть была завалена постельными принадлежностями, на которых должны были спать заключенные: матрасы, подушки, одеяла, свернутые трубками, наваленные горой. 8 человек едва вместились в этой 2-х местной камере, как кильки в банке.
— Ночью принесли маленькую сосиску куриную, хлеб, ложку капусты и кусочек огурца. Это была первая еда. Но я не смог это есть, была рвота из-за сотрясения мозга. Ночью проснулся от того, что у соседа рядом начался сердечный приступ, он задыхался, бился в конвульсиях. Мы начали стучать в двери, звать дежурного. В камере практически не было кислорода, невозможно дышать. Дежурный сказал, что не может открыть двери. Потом он все же нашел ключи и открыл дверь. Позвали медика. Вытащили мужчину на коридор. Пока фельдшер оказывала ему помощь, нас тоже выпустили, увидев, что мы все вареные. Когда вышли на коридор, двое молодых просто упали на пол. Я тоже оперся на стену. Было дурно. Мы просто задохнулись. Мужчину увезли, нам дали постоять минут десять, вручили две таблетки от давления и опять запихали в камеру.
— На следующее утро началось этапирование в Жодино. Всех — примерно 350 человек – вывели во двор. Подъезжали автозаки. В них загружали по 25 человек — улюлюканьем, оскорблениями, издевательствами. Обхаживали каждого: и толстого, и худого, и с дредами, и с косичкой. Унижали всех: "О, этого с дредами давайте к нам, мы умеем с такими обращаться". Оторвали парню маленький хвостик, волосы вырвали с резинкой, швырнули на пол.
Вся погрузка в автозак была на одном миноре: унижение, унижение, унижение
Во дворе стояли две девочки, на спинах помадой или баллончиком были нарисованы кресты. Один из омоновцев подошел и всунул одной из них палку между ног, стал качаться, изображая половой акт. Это вызвало веселье у всех присутствующих силовиков. Никто не сделал им замечание: у меня есть дочь, сестра, что ты делаешь? Опомнись, у тебя жена дома такая же. Это было весело, оказывается. Вся эта погрузка была на одном миноре: унижение, унижение, унижение. В автозак нужно было загружаться бегом, плевать на травмы. Людей подталкивали, били ногами, дубинками. Грузили как скот, хотя скот, наверное, грузят ласковее.
— Мне стало плохо, меня оттащили в сторону, и я все видел. Стал терять сознание. Местный медик давал очередные лекарства. У меня было давление от 180 до 240, гипертонический криз. Чувствовал, что умираю, просил вызвать скорую. И прождал ее больше четырех часов.
— Автозаков не хватило. Не вместилось еще 49 человек. Всех загнали в камеры, меня оставили во дворе. Приехала бригада скорой и с большим трудом смогла вырвать оттуда меня и еще троих ровесников. Час им пришлось доказывать, что нас нужно везти в больницу. Просто взять и вывезти человека там было невозможно. Спасибо большое нашим медикам (в частности 210-й бригаде БСМП) за всех тех, кого вы спасли в эти дни!
— Медики бросили в толпу записку, кого увозят. И через несколько часов в больницу приехали мои родственники. На этом моя эпопея на Окрестина закончилась.
Но в душе поселилась постоянная тревога. До сих пор в голове не может улечься то, что это все произошло в нашей мирной Беларуси. Как в стране, где каждый вскормлен с молоком матери на идеях патриотизма, миролюбия, человечности, могут орудовать оголтелые сотрудники милиции со скрытыми лицами, которые ни за что не отвечают, творят, что хотят и твердят о безнаказанности. Полный карт-бланш против собственного народа. Просто натуральный фашизм. Это очень страшно.
P.S. С затруднениями, но Олегу удалось подать заявление в Следственный комитет, ответа пока не было.
задержали на улице Кальварийская, избили