Поиск
Горячая линия контакт-центра Probono.by

"Из-за татуировки на руке всю дорогу ехал стоя, “ласточкой"

Помечен красной меткой били особенно жестко

У Артема Черняка большой протестный опыт — с Площади–2010. Поэтому он был готов к избиениям и задержаниям, но такой жестокости, говорит, в Беларуси он еще не видел. И никак не ожидал светошумовой гранаты прямо под ноги. После взрыва Артем плохо видит левым глазом — расплылся зрачок. Парень не может находится при дневном свете без солнечных очков. Артем надеется на операцию в Польше. Но с контузией и больным глазом там, на Окрестина, он больше всего переживал, как бы сокамерники не пали духом, ему тяжело вспоминать звуки тех ночей.

Артем Черняк,техник-технолог
Возраст: 24 года
Город: Минск
Когда: 09.08.2020

ранен светошумовой гранатой, после чего заброшен в автозак

Где держали: ЦИП на Окрестина и ЛТП под Слуцком — 5 суток
Заключение врача: черепно-мозговая травма, контузия, глаукома и расширение зрачка после травмы
Последствия: плохо видит левым глазом, есть дискомфорт и легкая боль в глазу. Необходима операция за границей, результат которой не гарантирован

Автор: Команда проекта Август2020

Фото: Команда проекта Август2020

Весь день 9 августа Артем с братом и подругой на машине катались по городу, размахивая бело-красно-белым флагом и флагом Европейской Беларуси. И не переставая сигналить. Никто не останавливал, не пытался задержать. Подвозили кофе, воду и другие важные мелочи людям с белыми ленточками на своем избирательном участке — школе во дворах недалеко от метро "Пушкинская". Артем отмечает: было чувство, словно уже победили.


— Когда был подсчет голосов, наблюдателей выгнали, чем все, естественно, были недовольны. У моего избирательного участка собралось человек 50, может, 100. Начали хлопать в ладоши, кричать "Позор!", когда вывесили списки. Списки были сфальсифицированные. Приехала милиция, попыталась всех разогнать, но люди сами ушли — собираться с остальными уже на Пушкинской, — вспоминает молодой человек.

— Мы еще чуть-чуть покатались по городу, и приехали на Пушкинскую. Тут, может, человек 150–200 было сразу. Мы просто стояли, высказывали свой протест. Проезжало несколько машин милицейских — но просто мимо. Нам даже не говорили разойтись. Когда связь уже "положили", мы даже думали, может, это только у нас тут по округу что-то не так, а у остальных уже все так.


Где-то в полпервого ночи Артему с Немиги дозвонились друзья. Сказали, что ОМОН там уже начинал складывать щиты, и попросили поддержки. Колонна людей от Пушкинской двинулась по Кальварийской улице. На Каскаде объединились с еще одной колонной. Было много споров: идти или оставаться, идти на Немигу или идти на стелу. В итоге выбрали Немигу.
В тот момент Артем стал свидетелем того, как к месту, где собрались люди, подъехала черная машина без номеров — в багажнике лежали кирпичи и тротуарная плитка. Водитель тут же смешался с толпой — это его и насторожило.


— Ребята сразу начали это разбирать. Я и еще несколько человек говорили: это, возможно, провокация. У некоторых приходилось выхватывать из рук и выбрасывать на траву.
 

Я никогда не видел, чтобы так быстро загружали автозак — за пару минут


— Когда подошли к Кальварийскому мосту, встретили колонну человек 300–400 с Немиги. Ребята говорили: "Там ужас! Там избивают. Стреляют". "Так, может, давайте подойдем все вместе, покажем, что нас много — и перестанут?" Пока разговаривали, люди обходили нас, шли на Немигу.

Другие протестующие с Пушкинской, очевидно, на ходу тоже пообщались со встречной колонной. И приостановились. Так получилось, что только Артем и еще, может, десяток человек выдвинулись по мосту дальше.


— Мимо нас проехало сразу два автозака, на что мы вообще никак не отреагировали. Потом подъехал синий бусик. Ребята сразу рванули: кто вперед, кто назад. Я сохранял спокойствие — смысл бежать? Что-то выскочило из машины мне практически под ноги. Вообще мне показалось, что мне почудилось, будто что-то выскочило. А вот когда взорвалось, я понял, что это была светошумовая граната. Выбежал ОМОНовец, дубинкой ударил меня в левую часть лица — я потерял сознание.


Очнулся Артем уже в автозаке, в "стакане" — двухместной камере с закрытой дверью. В ней уже было человека четыре.


— Если я все правильно понимаю, нас завели первыми. И загрузился этот автозак за пару минут. Я никогда не видел, чтобы так быстро загружали автозак.


Артем был контужен: то ли взрывом гранаты, то ли ударом в голову. Сильно кружилась голова, хотелось спать. Кстати, после контузии у Артема до сих пор замедленная реакция. Он слушал, как люди в автозаке пытаются общаться с ОМОНовцами. Те либо игнорировали, либо грубили: "Не твое дело", "Рот закрой". А если и говорили что-то, то кричали на задержанных и оскорбляли их.
Автозак привез на Окрестина. Там Артема ударили дубинкой еще раз: слишком медленно шел. На что он умудрился даже возмутиться: "Как я могу идти быстрее, если тут стоят уже люди". На этом его порция ударов закончилась.


— Завели во внутренний дворик, где уже по кругу стояли люди: кто-то на растяжке возле стенки, кто-то просто у стенки с руками за спиной, кто-то на коленях. Нас было где-то 200–300 человек, то есть там было не пройти. Люди просили медицинской помощи, кто-то терял неоднократно сознание, у кого-то была раздроблена не то рука, не то нога — крови было много. И в коридоре ЦИП тоже было несколько луж крови.

Выводили группами по 5–6 человек и после обыска поднимали в камеры. После досмотра Артем пытался на ходу одеться, но после контузии у него это с трудом получалось.
Кстати, сидеть пришлось почти напротив камеры, в которой провел совсем недавно, в июне, 25 суток. Как-никак Артем с 2009 года в оппозиции. Поэтому, шутит, что на Окрестина его знают все дежурные.


— Что будут жестокие задержания, что будут бить, я предполагал, но что настолько жестко… В 2010-м даже так не жестили, как сейчас. Травмы примерно такие же люди получали, но не такое количество людей. И это было только при задержании.

В 8-местной камере было около 68 человек. И так до утра 10 августа, потом несколько человек забрали, и ближе к вечеру стало 50. "Случайным", не протестовавшим в их камере был, может, один человек. Плохое самочувствие Артема было настолько налицо, что, как только он вошел, ему тут же уступили кровать. По сути, все дни на Окрестина он проспал, поднимаясь максимум в уборную и попить воды. И просыпаясь, чтобы дать какой-нибудь совет "новичкам".
За сокамерников всерьез переживал, чтобы не пали духом. Подчеркивает, что когда его впервые посадили, это было достаточно гуманно. Да и условия на Окрестина были немного другие: можно было курить в камерах, передачи шли не только от родственников.


— Я подчеркнул, что я тут не первый раз. И не последний. Чтобы их поддержать. И меня уже начали расспрашивать сокамерники, как себя вести, что делать, чего лучше не делать.
И эта поддержка была на вес золота. Особенно когда на просьбы людей дать необходимые таблетки, вызвать врача, силовики отвечали ударами дубинок в двери камер — чтобы не разговаривали, чтобы ничего не просили.


— Первые день-два у нас на стенах был конденсат. Но у нас было открыто окно, и еще днем нам открывали кормушку. При условии, если в камере будет хотя бы более-менее потише. А поговорить-то всем хочется. Спать штабелями укладывались. Стоит большой стол, стоят скамейки — кто-то на столе, кто-то под столом. Со мной рядом еще лежало два человека, подо мной лежало три человека, — Артем описывает камерный быт так спокойно, словно обыденность.
 

Были слышны удары дубинками, удары ногами. Да, это разные звуки

К задержанным дважды приходили некие сотрудники в штатском и в масках. В первый раз выводили на коридор по 5–6 человек, и люди в штатском записывали задержанных на камеру: имя-фамилия, год рождения, место проживания. На следующий день по 2–3 человека выводили в коридор, чтобы спросить, как их задержали, где и почему. Некоторым ставили "+", некоторым "–" себе в блокнот. Потом в камере предположили, что КГБ пытается таким образом найти координатора. У самого Артема спросили лишь имя, фамилию и отчество. Свой "знак" он не разглядел, но в его камере почти у всех были "–".  Но самое тяжелое время было впереди — ночь.


— За окном уже было темно, когда начали привозить людей. Слышно было, как заезжали автозаки, как людей просто выкидывали из них и начинали избивать. Были слышны удары дубинками, удары ногами. Да, это разные звуки. Всю ночь мы слышали крики. Били без разбора. Потом трое человек, которых задержали 10-го и завели к нам в камеру, подтвердили наши догадки. Где-то с рассветом все утихло. Время, естественно, мы не знали, можно было ориентироваться только по солнцу. В ночь с 11 на 12 августа мы слышали такие же крики, только я бы сказал, все усилилось. Слышать, как людей избивают, и ты сделать с этим ничего не можешь — вот что было на самом деле тяжелым. Мы предположили, что это еще специально для запугивания нас. Следующим вечером, 12 августа, задержания продолжались, тоже были слышны крики и удары, но уже не так.

С утра 12 августа начались суды. Судьи приезжали на Окрестина, сидели за столами прямо в коридорах — и по конвейеру всех судили. Артем искренне радовался за ребят, которым дали 3–4 суток. Сам же получил 15.
На следующий день дежурный дал команду собираться: поедут в Жодино. В камере даже обрадовались. Тогда же впервые за эти дни людей "покормили": дали чай и пару порций каши. На 36 человек — столько тогда оставалось.
Перед отправкой успели постоять на улице вдоль забора на коленях час-полтора. Уже в автозаке всем связали руки за спиной обычным шпагатом.


— Тогда один из конвоиров заметил у меня на руке татуировку Погони. Все сидели елочкой, друг за другом, на полу. А я из-за этого всю дорогу ехал стоя, "ласточкой", упершись во что-то головой, руки слегка привязали к потолку за перила. Сказали голову не поднимать. Один мужчина, достаточно массивный, подкачанный, случайно порвал этот шпагат — его пару раз ударили дубинкой за это.
Артем уточняет, что конвоировали их солдаты-срочники.
 

Я бы сказал, что сутки в Слуцком ЛТП самые клевые, что у меня когда-либо были

 
Жодино Артем не узнал. Когда задержанных завели в бараки, объяснили, что они находятся "на территории ИВС Слуцкого района" — так им сформулировали. Но работники, которые ограждали бараки колючей проволокой, сказали, что это ЛТП. Если бы Артем досиживал там свои сутки до конца, говорит, это были бы самые клевые сутки.
Группами по 5 человек разрешали выйти на улицу. Так как сигарет ни у кого не было, никто особенно выходить не хотел. Вечером накормили приличным ужином: рис с сарделькой и чай. В соседнем бараке, в который только сначала ходить запретили, повесили телевизор. Водили в библиотеку.


— Когда нас привезли, я насчитал как минимум 9 автозаков. По 50 человек. Уже люди были там, и еще довозили, как оказалось потом. Нас заводили в так называемые бараки. По сравнению со всеми ИВС и ЦИП, где я был, это детский лагерь. Решеток на окнах не было, стояли стеклопакеты, двухъярусные кровати. В центральной части было 240 человек. Были еще 4 комнаты, я предполагаю, для какого-то персонала, туда тоже заперли двухъярусные кровати. Грубо говоря, в одном здании нас было человек 300. Мы потом пытались добиться у тех, кто нас охраняет, есть ли еще помещения, где сидят такие же, как мы. Они не могли сказать нам об этом, но давали всячески понять, что есть.


Многие люди, которых привезли, как и Артема, в ЛТП, были избиты до синевы. Задержанных осматривал фельдшер. И он заметил у молодого человека "разбитый" зрачок. На следующее утро, 14 августа, снова осмотрел его. Обещал после обеда завезти на обследование в больницу. Однако потом выяснилось, что не сможет. Предложил написать отказ от их "квалифицированной помощи" с просьбой освободить от отбывания административного ареста на время лечения. Артем написал.
Пока ждал, когда его выпустят, начали выпускать всех. И вот заветные двери открылись. Ему и еще 15 парням почему-то сказали идти в автобус.


— Водитель сказал, что мы едем ровненько на Окрестина. Я спросил, может ли он остановиться, если у нас не будет никакого конвоя, где-нибудь до Окрестина. Он любезно сказал "да". И сказал, что можем идти к волонтерам. Я один из 16 человек пошел к ним — ребята подумали, что это будет побегом. Чуть-чуть испугались: понятно, первый раз. Когда уже подошел к волонтерам, они мне рассказали, что тут у нас происходит в городе и в стране. Я был в восхищении. Вдохновение такое!


— Друзья и знакомые беспокоились, поддерживали всячески. Хотя на мое задержание отреагировали: "Опять попался", — продолжает Артем. — Моя сестра, которая как бы поддерживала, но никогда не выходила на акции, начала помогать волонтерам, которые работают с задержанными. Созванивался недавно со старыми знакомыми, которые политикой особо никогда не интересовались. Говорят: "Мы тут на протесты выходим у себя в Молодечно". Даже моя тетя, которая говорила: "Зачем ты туда ходишь, оно тебе не надо", сказала: "Молодец, что выдержал!"


С Окрестина Артем забрал вещи лишь в конце августа. Тогда от дежурного узнал, что его телефон изъял Следственный комитет — для проверки в рамках уголовного дела. По "массовым беспорядкам", предполагает парень. Якобы никаких бумаг сотрудникам Окрестина не оставили.


Через проект ИМЕН "Центр медпомощи для пострадавших во время мирных демонстраций" Артем попал в клинику "Новое зрение".


— Я еще обратился поздно, думал, глаз пройдет. Зрачок поплывший — его как-то надо сузить. Да, я им вижу, но расплывчато, нет фокусировки. И практически не могу ходить без солнечных очков в дневное время. Это постоянная, но небольшая боль. Дискомфорт, естественно. Доктор рекомендовал поехать за границу. У нас такие операции делаются, но он сказал, что не может мне дать каких-то гарантий, что у нас сделают это хорошо.


Польша подтвердила, что ждет пациента, и Артем в начале октября встретился с лечащим врачом. Говорит, после недели лечения лазером уже заметные улучшения. Но Артем мечтает скорее вернуться — такие события в Беларуси происходят.


P.S. Заявлений или жалоб на незаконное задержание, избиение, применение в отношении него спецсредств Артем Черняк не подавал. Парень не видит смысла писать "преступникам на преступников". И вообще Артем вовремя успел уехать на лечение: буквально через несколько дней в Беларуси на него завели уголовное дело.

Если вы пострадали во время мирных демонстраций и готовы рассказать свою историю, пишите нам на почту avgust2020belarus@gmail.com с пометкой "История". Мы с вами свяжемся. Спасибо

Артем Черняк,техник-технолог
Возраст: 24 года
Город: Минск
Когда: 09.08.2020

ранен светошумовой гранатой, после чего заброшен в автозак

Где держали: ЦИП на Окрестина и ЛТП под Слуцком — 5 суток
Заключение врача: черепно-мозговая травма, контузия, глаукома и расширение зрачка после травмы
Последствия: плохо видит левым глазом, есть дискомфорт и легкая боль в глазу. Необходима операция за границей, результат которой не гарантирован