"При виде волонтеров я понял, что этот терроризм и садизм в любом случае проиграет»
Помечен красной меткой били особенно жестко
Помечен красной меткой били особенно жестко
11 августа Влад решил поддержать друзей на митинге и был задержан на Пушкинской. Пытки и унижения он прошел в Московском РУВД, на Окрестина и в ИВС под Слуцком. Но с ужасом он вспоминает не свое задержание, а страдания и крики других людей. Сейчас Влад в безопасности: привыкает к жизни в другой стране и справляется с последствием психологических травм.
задержали трое сотрудников ОМОНа на Пушкинской
11 августа посла работы Влад решил поддержать подруг, которые вышли на митинг против фальсификации выборов, и к шести вечера приехал на Пушкинскую, к мемориалу Тарайковского.
– Когда я приехал, всех разогнали, а мои подруги были уже дома. Никого не было, а у метро стояло оцепление. Я вышел из автобуса и увидел, как за каким-то человеком бегут люди в черной форме без опознавательных знаков. К счастью, они его не догнали. В метро идти было нельзя, и я пошел наверх к кинотеатру. Начал подниматься и краем глаза увидел, что за мной идут. Меня окружили трое и сказали: “Пройдемте!" Естественно, я спросил: "Зачем? Куда?" На это они в грубой форме ответили, что мне лучше не задавать лишних вопросов и просто пройти с ними, или будет хуже. Как потом выяснилось, если кто-то спорил, много выступал или пытался сбежать, его метили краской, чтобы "принимающие" знали, с кем обращаться пожестче.
Так Влад вместе с еще десятком ребят оказался в "загоне", который сделали из летней террасы кафе. Вокруг стояли бойцы в форме цвета хаки. Краем уха Влад услышал, что их куда-то повезут. Парень успел очистить свой телефон и снять с руки браслет "Верым. Можам. Пераможам". Это было правильное решение – тех, кого привозили с браслетами, били жестче. Некоторым браслеты засовывали в рот перед тем, как начать бить.
Он впечатал меня в стенку кузова, обыскал и забрал все вещи. "Пошел, бл***, мразь!" - такой радушный прием
В этом загоне они прождали несколько часов. Наконец один из охранников с улыбкой сказал: «Ваш выход!» И показал на приехавшие автозаки. В голове у Влада промелькнула мысль: продержат ночь, а утром отпустят. Его подвели к одному из автозаков и передали человеку из ОМОНа.
– Он впечатал меня в стенку кузова, обыскал и забрал все вещи. "Пошел, бл***, мразь!" - такой радушный прием. Впечатал еще раз. Как мешок с картошкой кинули в «стакан» метр на метр. Тесно. Открылась дверь и ко мне скинули еще одного парня. А нет, вот теперь стало тесно. Но я все еще был спокоен. Пока ехали, слышал, как избивают подвыпившего мужика. Он пытался с ними говорить. "Не мы начали эту войну, я три дня дома не был!" – кричал между ударами сотрудник ОМОНа. Через какое-то время мы остановились. Место высадки – Московское РУВД: "Пошел, бл***, быстрее, сука, голову вниз, голову вниз, я сказал!"
Задержанных стали по одному выводить из автозака. Влад пытался посмотреть, куда идти — и тут же получил удар коленом по ребрам. А дальше последовал коридор из дубинок перед входом в РУВД.
– Нас повели на третий этаж. "Ниже голову, бл***, скотина!". Сразу же удар в челюсть, затем головой о стену. Я попал в какое-то помещение. Там по правой стороне стояли сидушки, а в конце коридора – кафедра, как в универе у преподавателей, это был небольшой актовый зал. Нас по очереди кинули на пол. По обе стороны ряды из берцев: "Ползите, с***, вперед!" Пока я полз, сыпались удары по ногам и ягодицам. И вот я лежу головой в пол, повернуться нельзя. По спине пошел человек, потом еще один.
Через какое-то время на допрос привели девушек. Они плакали. Основной претензией к ним было то, что они достаточно зарабатывают и должны сидеть дома, а не гулять по Минску в такие времена. Настала очередь Влада. Его подняли и поставили к стенке.
– “Даю тебе 20 секунд, чтобы снять сережки, или я их вырву тебе с ушами!" Я успел. Сняли шнурки и кофту. "О, что это у тебя такое на руках? Фашист что ли? П***а тебе!" А у меня татуировки. Видимо, для них это главный признак. Завели обратно и посадили в ряды на сиденье. Голова опущена вниз, а руки нужно было положить на плечи следующему человеку. Первые три часа терпимо. А дальше ощущения, будто после плеч рук у тебя нет вообще.
“Даю тебе 20 секунд, чтобы снять сережки, или я их вырву тебе с ушами!" Я успел
Влад вспоминает девушку, которая находилась с ним в РУВД.
– Я слышал, что ОМОНовцам стало и они подходили к девушкам пообщаться. Как я понял из разговора с одной из них, при задержании она включила диктофон, поэтому ее пометили краской. Они спрашивали, зачем она это сделала и убеждали, что отпустят. Но потом я увидел ее на Окрестина, а после – она пропала. Когда я вышел на свободу и читал новостную ленту, наткнулся на пост с историей про диктофон и понял, что это она. Как оказалось, ее завели в какой-то отдельный подвал и издевались: выбивали стул из-под нее, заставляли срезать себе волосы, что-то сделали с зубами. Это было ужасно читать!
До шести утра продолжали привозить людей в РУВД, всех пропускали через коридор. Влад рассказывает, что бойцы ОМОНа подходили и спрашивали у него, что означают цифры на его руках. У Влада татуировки с датой рождения родителей.
– Кто-то бил, кто-то смеялся. Был один, который думал, что у меня на руках дата рождения Гитлера. Он бил сильнее всех:
– Ты фашист?
– Нет!
Сильный удар по спине дубинкой. Очень больно. Перебивает дыхание. Я задыхаюсь.
– Больно?
– Да!
– Еще хочешь?
– Нет.
Еще один удар по спине. Стало еще больнее. Я никогда не испытывал такого унижения.
Сзади меня сидел темнокожий парень. По разговорам я понял, что он родился в Беларуси. Сначала измывались и смеялись над ним, видимо, никогда темнокожих людей не видели. Их это удивляло и веселило. Потом переходили ко мне и моим татуировкам. Чем дальше, тем сильнее избивали. Я увидел в коридорчике между рядами один большой кровавый след. Кому-то угрожали засунуть дубинку в задний проход, но вроде до этого не дошло.
Под утро Влад уже совсем не чувствовал рук, хотел пить и спать. Но спать задержанным не давали: если кто-то закрывал глаза – тут же прилетали удары. Пить давали, но Влад воздерживался.
– Я был в шоке, жажда меня не особо волновала. Я понимал, если буду пить, захочу в туалет, а там получу. Но под утро я все-таки попросился. Около 10 часов в одном положении сидеть было невозможно. Руки по-прежнему должны были лежать на плечах другого человека. У меня начались галлюцинации, я не понимал, что происходит. Просился в туалет, чтобы просто пройтись, ведь все тело затекло. Один ОМОНовец провел меня до туалета, на входе сидел второй: "Дай его мне!" Он завел меня в туалет и, рассматривая татуировки, снова начал предъявлять, что я фашист, избивая при этом коленом. Вот так сходил, прошелся в туалет.
К утру наступило затишье. Один из ОМОНовцев сообщил, что задержанные отправятся в Жодино. А Владу посоветовал готовиться к тому, что за татуировки ему там прилетит. К 11 часам приехали автозаки. Зашел человек в штатском и начал отбирать тех, кто поедет в изолятор. Подняли и Влада.
– Пока меня вели, я пытался приподнять голову, чтобы хоть немного размять шею после 15 часов в согнутом положении: "Еще раз поднимешь голову, отобью почки, понял?" Понял, как тут не понять. Нас закинули в автозак. В моей камере метр на полтора было 4 человека. В соседней тоже были набиты парни и девушки. Мы тронулись.
Я понял, что воздуха нет вообще, жуткая духота. В соседней камере начала задыхаться девушка и умоляла открыть дверь. Она плакала. А в ответ лишь удары дубинкой по решетке, чтобы она заткнулись. Мы тоже начали просить открыть ей дверь. Сама девушка уже встала на колени, но все безрезультатно. Через 5 минут мы остановились. Прошло еще 10 минут, и я понял, что сам уже задыхаюсь. Все кричали: “Откройте дверь!” Я вспомнил, как читал про газенвагены (мобильные газовые камеры в период Второй мировой войны). Ощущения ужасные. Прошло еще некоторое время, мест для нас в изоляторе не было. И чтобы мы тут не сдохли, они наконец включили кондиционер.
Я понял, что воздуха нет вообще, жуткая духота. В соседней камере начала задыхаться девушка и умоляла открыть дверь. Она плакала
Влада привезли не в Жодино, а на Окрестина. Задержанных повели через "коридор", на этот раз уже из дубинок. Потом всех согнали во двор и положили на землю. По 3-4 человека заводили в здание изолятора, а оттуда по одному – в камеру. Так проходил "суд". В камере были судья и его помощник. Немаловажный факт: на стене висела икона. Владу зачитали протокол, спросили о месте задержания, признает ли он свою вину. Влад не сразу согласился с обвинением, но после давления все же сознался.
– После «суда» меня вывели обратно во двор. Лежа на земле, мы провели около пяти часов. Наступил вечер. Земля была очень холодная. Иногда нам разрешали приседать и отжиматься, чтобы согреться. “Добренькие” ОМОНовцы начали шутить с нами, но в какой-то момент приехал автобус, и этих омоновцев забрали. И тут появился старший в маске с черепом, как из игры Call of Duty. Он начал орать, что сегодня будет лично с каждым разговаривать.
Через очередной "коридор" (какой уже по счету!?) нас загнали в большое помещение изолятора и поставили лицом к бетонной стене. Из-за невыносимого холода мы прижимались друг к другу. Один парень попросился в туалет. ОМОНовец закричал: "Кто хочет в туалет, с**и!?" Подошел к нему и ударил дубинкой с фразой: "Ссы в штаны!" Так и случилось.
Нас поставили на колени, и так мы простояли еще часа 3. Все эти методы – пытки, одним словом. Раздались звуки подъезжающих автозаков. Нас подняли и заставили бежать. Я поднялся, но сразу упал, ног уже не чувствовал. Подгоняли меня дубинкой.
"Кто хочет в туалет, с**и!?" Подошел к нему и ударил дубинкой с фразой: "Ссы в штаны!" Так и случилось.
Задержанных полностью раздели для осмотра врача. А потом поместили в камеру 6 на 6 метров с решеткой вместо крыши. В ней уже было 35 человек, а вместе с новой партией задержанных стало 78.
– Мы начали общаться. Коллективно решили, что сядем друг другу на колени, чтобы никто не спал на выгребной яме. И тут начались дикие крики из соседней камеры, которые продолжались всю ночь. Людей там жестко избивали и заставляли петь гимн Беларуси. Я думал, мы будем следующими. Я ждал, когда откроется наша дверь, и готовился умирать. Но под утро все затихло, и нам удалось поспать где-то полчаса.
В 8 утра открылись двери для очередной переклички, потом еще одной и еще. В этом бардаке люди легко терялись, родные потом не могли найти их в списках. Часа через дв на всю камеру закинули, насколько помню, четыре буханки белого и черного хлеба и несколько бутылок воды. Есть хоть и хотелось, но усваивалось все очень тяжело после двух дней голодания.
К обеду задержанных группами начали выводить во двор, где снова кидали на землю. Всех распределили по автобусам и повезли.
– После того, как мы выехали из Минска, командир отделения, который нас сопровождал, разрешил нам сесть нормально на сиденья. Он начал задавать вопросы, что и как с нами делали. Раздал нам воду и отдал свою пачку сигарет на всех. Я понял, что это уже не ОМОН – либо внутренние войска, либо какое-то спецподразделение. Всю дорогу мы разговаривали.
Привезли под Слуцк, командир пожелал удачи. Нас отправили в душ, на обед, а после распределили в бараки с кроватями. Там мы провели еще сутки и наблюдали в окна, как что-то строят, привозят материалы и колючую проволоку. Мы подумали, что строится что-то типа концлагеря для нас и таких как мы.
На следующий день вечером нас вывели к забору, попросили подписать бумагу, что при повторном задержании на митинге – уже уголовный срок. Нас выпустили без освобождающих документов, то есть юридически мы — сбежавшие. Пока шел по длинной гравийке в лесу, думал, как хочется курить и попасть домой. В этот же момент осознал, что теперь я другой человек.
Когда подошли к блокпосту, я увидел волонтеров. Какая-то девочка бросилась завязывать мне шнурки, другая – дала мне сигареты, воду и еду. Через какое-то время меня нашла мама. Еще 15 минут я ходил кругами, шокированный тем, сколько людей приехало нам на помощь. У нас много замечательных людей в стране. В тот момент я понял, что этот терроризм и садизм в любом случае проиграет. Когда-то была только тьма, сейчас же свет уже льется наружу. ЖЫВЕ БЕЛАРУСЬ!
В тот момент я понял, что этот терроризм и садизм в любом случае проиграет
После освобождения Влад вместе с мамой решили добиться справедливости. Первым делом сняли побои, затем обратились в правозащитный центр "Весна". Писали заявления, ходили в прокуратуру и в суд, подавали на отмену административного приговора. Влад считает, что ему повезло по сравнению с другими, теми, кто сидел с ним в камере. Удары, в основном, пришлись по спине, позвоночнику и шее. Но было и легкое сотрясение после удара коленом в лицо.
– Весь процесс восстановления справедливости инициировала мама. Мне в тот момент было сложно. В суде в двух протоколах были указаны разные адреса моего задержания. Сфотографировать документы нам, понятное дело, не разрешали, все переписывали от руки. Потом это нигде не предъявишь. Полуюридический процесс мы прошли, ну а чем все завершилось – я не знаю. Мы приняли решение, что лучше уехать, и первым же рейсом я улетел в Киев. Во время моего отсутствия какие-то документы приходили по почте, но мама не смогла их получить.
В конце августа Влад улетел в Киев, а потом сделал гуманитарную визу и в конце декабря приехал в Варшаву. Первое время ему было сложно адаптироваться, а затем ситуация постепенно стала налаживаться. Тем более, что Влад немного знает польский язык.
P.S. Обращался в следственный комитет. Травмы зафиксированы.
задержали трое сотрудников ОМОНа на Пушкинской