Поиск
Горячая линия контакт-центра Probono.by

“Они, наверное, конфисковали самокат. И начали на нем кататься. А на этом фоне избивают людей“

Помечен красной меткой били особенно жестко

Софье Гайдук рассказать свою историю оказалось непросто: словно вернулись все чувства той ночи. Признается, что силовикам удалось ее запугать. Софью задержали за повязку с красным крестом. В РУВД она словно попала в сюрреалистичное кино: парни под градом ударов пели гимн, ОМОНовцы катались на самокате, а саму Софью прозвали поджигательницей за бутылку воды. А потом неожиданно отпустили.

Софья Гайдук,студентка
Возраст: 20 лет
Город: Минск
Когда: 10.08.2020

задержана за повязку с красным крестом

Где держали: автозак и РУВД — около 12 часов
Заключение врача: не обращалась
Последствия: появились тревога и страхи, потребовалась помощь психолога, до сих пор тяжело говорить о событиях той ночи

Автор: Команда проекта Август2020

Фото: Команда проекта Август2020

— 11 августа мы с подругой пошли на станцию метро "Пушкинская". Мы не медики, обе дизайнеры, но хотели принести какие-то медикаменты, на всякий случай. У меня был хлоргексидин, вата, бинт, ножницы… Мы сделали повязку с красным крестом.


В тот вечер, около 21:00–22:00 слышались уже взрывы на улице. На "Пушкинской" не было беспорядков, визуально даже не было никакого митинга — силовиков там было больше. Мы решили перейти под землей на другую сторону, потому что рядом стояли какие-то пьяные мужчины. Мы видели, что люди проходят спокойно мимо силовиков. Те были похожи на спецназовцев — в зеленой форме, со щитами и в касках, молодые.

“Мы думали, если хотим помогать, то мы – неприкосновенные”

Один из них заметил повязку у меня на руке. Потребовал выложить все, что у нас есть в портфелях, сфотографировали это. Они поняли, что мы пришли целенаправленно, поэтому сразу повели нас в автозак. Мы думали, что если мы хотим помогать, то мы неприкосновенные. Спецназовец сказал, если я не буду убегать, он не будет меня вести за руку. По дороге эти парни говорили: "Мы просто покружим по району и отпустим вас". Но они расходились во мнениях между собой, то есть никто точно не знал, что с нами будет.


В автозаке уже было несколько парней. Мы на сиденьях сидели, они вроде бы на полу, темно было. И уже внутри силовики стали говорить, что нас посадят на семь лет. Мы просто стояли минут 40 и ждали, пока автозак заполнялся людьми. Когда загрузили парня, которому даже не было 18, он тоже хотел помогать медикаментами, мы сразу заметили, что отношение к парням кардинально отличается от отношения к нам. Мы могли как-то высказываться, спрашивать, пить воду свою. А парни если начинали что-то говорить, в их сторону сразу поступали угрозы расправы, их порывались ударить. Но при нас не били. Это был наверное единственный день, когда я и была рада этой патриархальной системе, и… В общем, я не знаю даже, что хуже. С другой стороны, если бы не эта система, возможно, эти мужчины не были бы так жестоки.

Они спрашивали нас с таким искренним непониманием: "Вы же адекватные девчонки, зачем вы пошли сюда? Вам что, плохо в этой стране?" Такое ощущение, что они здесь не живут. Один силовик сказал: "Сейчас бы сидеть дома, пить чай со своей малой". То есть они были головой где-то там, а здесь как будто просто их работа. Мы немного обесценивающе к ним относились, со скептицизмом. Было неприятно в принципе общаться с людьми, которые так с нами поступают.

ОМОНовец кричал на ухо: "Да таким как вы плодиться нельзя!"

В какой-то момент в автозак привели женщину лет 50, немного выпившую. Оказалось, что она учительница химии в школе. И она не могла справиться с переживаниями, что участвовала в фальсификации выборов, сказала, что не знает, как смотреть в глаза своим ученикам после того, что она и остальные учителя сделали. Спецназовец ее долго слушал, видимо, она ему надоела, и ее отпустили.


Один, которого я посчитала тупым, быдловатым, пытался к подруге подкатывать, потрогал ее сережку. Он сидел рядом вполоборота и смотрел на нее. В тот момент был страх изнасилования. За пару минут до того, как нас высадили, один силовик спросил меня: "Ну, каково это?" Я сказала, что скучно. Он был немного удивлен. Наверно, потому что знал, что нас ждет дальше.

Крики отражаются от стен

– Автозак остановился во дворе Центрального РУВД — такой огромный двор, окруженный зданием РУВД, стены, может, этажей в пять-шесть. Поэтому крики отражаются от этих стен. С этого момента очень неприятно вспоминать. Меня сдавливает как будто, хочется закрыться, словно готовишься к тому, что тебя ударят. И мне просто тяжело становится проговаривать слова.

Я увидела много парней во дворе, кто-то лежал на асфальте. Везде были ОМОНовцы. Нас поставили к стене: руки на стену, не двигаться. Вот тогда они уже с нами не разговаривали, а приказывали, орали, оскорбляли. Через слово мат. Когда они спрашивали у меня, зачем я туда пошла, у меня был ступор. Не знала, что сказать, потому что они все равно ответят мне оскорблением и могут ударить.


Спросили, чем занимаются наши мамы. Потом ОМОНовец сказал: "А ваши матери знают, что вы такие долбоебки?" Кричали на ухо: "Да таким как вы плодиться нельзя!" Еще постоянно спрашивали, сколько нам заплатили. Меня это очень удивляло. Хотелось задать такой же встречный вопрос.


Наши рюкзаки стояли за нами. Несколько раз они рылись в вещах. Еще не составляли опись имущества. Один увидел у меня воду, обычную воду "Святой источник", большую бутылку, открыл ее, поднес ко мне и начал кричать: "На, понюхай! Ты хочешь сказать, что это вода, да, сука? Да вы нас поджечь хотели!" И вылил воду мне на голову. После этого нас прозвали поджигательницами. И стали с нами в два раза хуже обращаться. В тот момент я поняла, что мне могут подлить туда что-нибудь, и я начала думать, что сейчас сяду на несколько лет. Я реально начала привыкать к этой мысли.

Они шарились по нашим телефонам. Каждую фотографию, которая связана с протестом или с символикой, нужно было пояснять. Они воспринимали это как причастность к протесту, как будто мы какое-то маргинальное, преступное общество. Еще грозились отчислить из университета. Наверное, на секунду я поверила, но потом вспомнила, что ЕГУ выгнали из страны по политическим причинам.

Они, наверное, конфисковали самокат. И начали на нем кататься. А на этом фоне избивают людей

Помню выемки и фактуру кирпичной стены под пальцами. А еще маленького жучка, который полз по это стене. Было тяжело стоять, я в какой-то момент начинала немного трястись, потому что мышцы ослабевали. ОМОНовцы замечали это и говорили: "Эй, ты счас в обморок не упадешь?" Говорили, что мы можем стать на колени, если хотим.


Около получаса, может, чуть меньше прямо за моей спиной ОМОНовец избивал парня очень жестоко. Он лежал на асфальте, корчился. Его избивали ногами, наверное. Он кричал. Скулил. Плакал. Просил, чтобы его не били. Звучало это так же, как на записях избиений с Окрестина. Потом или этого парня, или другого подвели к нам. Он не мог стоять ровно, держался за живот, пошатывался и тяжело дышал.

И когда ОМОНовцы замахивались на нас или порывались к нам, я боялась, что со мной будет то же самое, что и с парнем. Один раз ОМОНовец реально ударил меня ногой сзади, по попе. Был один ОМОНовец помоложе, который хотел выглядеть для нас каким-то героем. Несколько раз спрашивал, как мы себя чувствуем, нужно ли что-то, предлагал воду. Но это было наигранно, мы к этому относились, как к подачке. Ты за нашей спиной избиваешь парня, а сейчас мне предлагаешь воду? Сказал: "Вы думаете, что мы такие тупые?" И стал зачитывать на память какие-то законы и просто умными словами говорить.

Самые тяжелые психологически минуты были, когда они положили всех парней, человек 50, на асфальт лицом вниз. Была мокрая земля, наверно, час ночи. Главарь-ОМОНовец заставил их хором петь гимн. Это казалось очень сюрреалистично. И когда ему не нравилось, кричал: "Неудовлетворительно! Через 15 минут у вас будет зачет". Приходил, они пели снова. Был один человек, который как-то огрызнулся — били, пока он не "успокоился".


Несколько раз у главного ОМОНовца звонил телефон, на звонке стояла какая-то классическая музыка. И на весь двор на фоне криков и стонов людей играла классика. Полный сюр. Мы потом пытались с друзьями найти эту мелодию, не знаю зачем, но мне было это очень важно. Мне кажется, мы нашли — это симфония №40 Моцарта. Еще была деталь. Они, наверно, конфисковали самокат. И начали на нем кататься с возгласами "у-ху". На этом фоне избивают людей.

В кабинете стоял похоронный венок, мне кажется, там было написано что-то вроде "честные выборы"

Через часа два-три нас повели внутрь, в РУВД. Вещи остались лежать открытыми у стены. Посадили в коридорчике на стул лицом к стене. Там уже сидели шесть девушек в белых халатах, медики. Одну из девочек потом попросили осмотреть какого-то парня — "насколько там все плохо". У парня были сломаны ребра. Когда мы пытались переговариваться, на нас кричали. Всю ночь по коридору постоянно ходили люди.


Один участковый со мной пытался разговаривать, иногда сопровождал меня. Попросил у меня номер телефона в коридоре — не дала. Он был без маски, без балаклавы, в обычной клетчатой рубашке и джинсах. Ему я уже не боялась сказать, что я просто не могла сидеть дома. Возможно, благодаря ему нас выпустили утром.

Невиновна и не согласна

Нас стали вызывать в кабинет, где составляли протоколы. Сотрудники РУВД относились к нам лучше. Стали описывать вещи, список составляла женщина, видимо, эксперт. Было видно, что ОМОНа она немного сторонится. Она обещала провести меня в туалет. Разрешила съесть банан, который был у меня с собой. Мы с ней пошли во внутренний двор забирать мои вещи. На выходе из РУВД, прямо в тамбуре, ОМОНовец избивал человека. И эта женщина рукой нас остановила. Сказали отвернуться. Мы отвернулись к стенке и ждали, пока ОМОНовец закончит бить человека, чтобы мы могли выйти.

Я помню, в кабинете стоял очень большой похоронный венок, и мы с подругой потом пытались вспомнить, что там было написано. И сошлись, что там было что-то вроде "честные выборы".

Протокол составлял один из ОМОНовцев, в балаклаве. Но он был более адекватный, не давил на меня в плане показаний. В протоколе было написано, что я шла с колонной из 300 человек и выкрикивала какие-то лозунги. Я написала, что невиновна и не согласна. ОМОНовец произнес: "Чисто ради интереса спрашиваю. После этого будете выходить на митинги или нет уже?" Я сказала: нет, конечно. Я понимала, что, возможно, вру. Я не могла не ходить.

Когда я ждала в коридоре очереди на фотографию, видела парня, на вид лет 16. Он был так побит… У него были содраны локти, колени и лицо полосой — нос, лоб, подбородок.

Женщина в туалет в итоге меня не отвела, отвели силовики. Как на вокзалах старых — закоулочек рядом с обезьянниками, дырка и нет двери. И я могла видеть их спины.

Обезьянник — серая камера, может быть, 3х3 за железной дверью. Вентиляция периодически громко шумела, но воздух там появлялся, когда дверь открывали. Нас было человек 8. На лавке могло сидеть одновременно человека четыре вплотную. В течение ночи, кто хотел, ложился на свои вещи на полу. Я тоже пыталась дремать. Нам разрешили взять с собой воду. С компанией мне очень повезло. Я знаю, что если попаду еще раз в тюрьму, то, по крайней мере, там будет офигенная компания.

Нас просто отпустили на волю. Мы не спешили расходиться, собирались спокойно, смеялись, обнимались

Я думала, что утром будет суд. Но нам сказали найти свои вещи в куче с рюкзаками и выпустили через другой выход. Нас просто отпустили на волю. Мы не спешили расходиться, собирались спокойно, смеялись, обнимались. Выпустили всех девушек, кроме одной. Во дворе всю ночь пробыл ее парень, и она хотела остаться с ним. Их забрали из машины, парня избили сильно, у девушки все ноги в синяках были от дубинок, машину побили. Мы с девочками перекусили, выпили кофе, сфотографировались, сразу создали чат в телеграме. В августе после этого у меня всегда с собой был набор из воды, паспорта, зубной щетки.


Когда я включила телефон, обнаружила, что час назад пришло сообщение: "Я договариваюсь, чтобы вас сейчас выпустили". И после задержания этот участковый мне писал в телеграме. В первый день я не задумалась об этом, что-то отвечала, но когда стала приходить в себя, мне стало очень неуютно.


Еще сутки я не могла есть, спать. Было боязно, что сейчас ко мне кто-то придет, потому что у них есть мой адрес. Было страшно выходить на улицу, не хотелось общаться ни с кем. Я начала чувствовать сильную зажатость в теле, оно будто окаменело. Но при этом у меня не было каких-то сильных эмоций. Когда я вышла на улицу впервые потом, наверное, 13 августа, поздно вечером, я шарахалась от каждой машины. И все время смотрела в землю. Как будто пыталась закрыться, чтоб меня никто не видел. И боялась мимо проходящих мужчин, вот каждого. Я боялась, что когда им понадобится, они смогут поднять наши дела.


Мне помог с этим справиться сеанс у психолога. Я наконец-то наружу вытащила все, что чувствовала во время задержания, и меня сразу же отпустило. Сейчас мне страшно, когда проезжают автозаки, когда вижу милицию или силовиков. Это продолжает на меня влиять из-за того, что все больше моих друзей репрессируют, я не знаю, кто это будет завтра. Недавно это произошло с моей подругой. Ей надели на голову черный мешок, посадили в автомобиль и увезли. Сначала мне было страшно узнавать, что с ней произошло. Узнала, что ее посадили на сутки и неизвестно ее местоположения — у меня случился нервный срыв.

Я раньше мирилась с тем, что происходит у нас с правами человека, со свободами, которых нет. "Мы же живем в Беларуси, чего еще ожидать". Буквально недавно я начала ощущать всю ненормальность происходящего, насколько это все абсурдно, преступно, ни один человек не в безопасности, ни с одной, ни с другой стороны баррикад. Люди перестали терпеть, что для белорусов казалось по всем стереотипам удивительным. Оказалось, вокруг много классных, активных и смелых людей. Всегда было ощущение, что у нас общество немного разрозненное, нет эмпатии. А сейчас это как будто появилось. Люди получили обратно ответственность за свои жизни, за то, что происходит в стране. И меня это радует, несмотря на все ужасы.
 P.S. Суд, которого ждала Софья, так и не состоялся. В конце октября девушке пришло письмо о том, что ее административное дело закрыто, так как истек срок давности.

*за помощь в подготовке материала редакция благодарит Международный комитет по расследованию пыток в Беларуси-2020.

Если вы пострадали во время мирных демонстраций и готовы рассказать свою историю, пишите нам на почту avgust2020belarus@gmail.com с пометкой "История". Мы с вами свяжемся. Спасибо

Софья Гайдук,студентка
Возраст: 20 лет
Город: Минск
Когда: 10.08.2020

задержана за повязку с красным крестом

Где держали: автозак и РУВД — около 12 часов
Заключение врача: не обращалась
Последствия: появились тревога и страхи, потребовалась помощь психолога, до сих пор тяжело говорить о событиях той ночи