"Спросил, почему всех забрали, а меня нет. Ответили, что я — подарок для ОМОНа"
Помечен красной меткой били особенно жестко
Помечен красной меткой били особенно жестко
На Николая напали на заправке, где он с друзьями пил кофе после работы. Подполковник с пистолетом сбил его с ног, бил ногами по голове, пробил губу насквозь. Это было начало ада. В память врезались слова женщины-медика с Окрестина, которые мозг отказывался понимать: "Мальчики, почему так мало разбитых голов?"
избили на заправке на выезде из Минска; отвезли в РУВД
— 11 августа около восьми часов вечера мы с друзьями после работы заехали на заправку на выезде из Минска — пообщаться, выпить кофе. Наблюдали, как перекрывали МКАД. Стояли, разговаривали и увидели, как с одной стороны здания заправки подъехала машина ГАИ с маячками, потом с другой — еще несколько. Мы ничего не делали, просто стояли за большим автомобилем Кадиллак Эскалейд, и я не видел, что происходило с левой стороны. Из-за машины выбежал мужчина, подполковник, в правой руке держал пистолет, левая рука — на затворе. Направил его на меня:
— Мордой в пол, тварь!
Мы беспрекословно легли. К нам подбежали, закрутили руки за голову, за спину. Меня ударили два раза рукояткой пистолета. Мы легли с ребятами плотно друг к другу, меня оттащили, ударили пару раз дубинкой по спине, торцом ладони по голове. Потом кто-то стоял надо мной и, видимо, прижимал руки коленом за спиной, потому что наручники надели не сразу.
Рядом со мной лежал парень в мотоциклетном шлеме — его раскололи, не снимая с головы. Я не представляю, что он испытывал в тот момент
Все это время нам говорили, что мы продали родину, обзывали, матерились. Обыскивали машину. Доставали из машины вещи. У меня был с собой полный комплект защиты на все тело. Я катаюсь на мотоцикле, зимой — на сноуборде. Мне приходится снимать на ходу из автомобиля, делать тест-драйв, тогда надеваю мотоэкипировку. В тот день после съемок она была у меня с собой. Эту экипировку они мне позже припомнили. Пока они там рылись, я все спрашивал:
— Мужики, вы чего? Что происходит? Мы нормальные адекватные ребята.
На что они отвечали:
— Заткнись! Ты продал родину!
И били по ногам и спине дубинками. После того, как закончили бить моего друга, человек подошел ко мне, я опять спросил, за что нас бьют, что происходит. Меня подняли за волосы, сказали, что я продажная тварь, и несколько раз ударили ногами по лицу. Я лежал грудью на бордюре — очень удобно бить ногами. Мне пробили насквозь губу туфлями с узким носом — лакированными "щуками".
В тот момент у меня уже закрылся глаз. Они хотели разблокировать телефон, поднесли к моему лицу Face ID (сканер объемно-пространственной формы лица в айфоне, используется для идентификации владельца. – Август2020), один раз, второй… Они подняли мое лицо и увидели, что половина в крови, глаз уже закрыт и Face ID просто не срабатывает.
Приехали "космонавты", в черной амуниции, надели на нас наручники и отвели в белый автобус МАЗ, где было уже много задержанных ребят. Поставили в проход коленями на пол, головой — на ноги друг другу, и повезли в РУВД. На одного из моих друзей надели наручники и посадили в багажник соседней машины. По дороге нас били по спине палками, ставили ноги на наши вывернутые наручниками кисти. В тот момент я не очень понимал, что у меня с руками, потому что стало очень больно, и вскоре я перестал чувствовать руки. Думал, они сломаны.
Сопровождающие спрашивали нас, на сколько баллов мы можем оценить их "уберзак", все ли нам нам нравится в поездке. Один из товарищей сказал, что на 10 баллов — его ударили несколько раз. Спросили у второго. Тот сказал, что на 100. Они ответили:
— Молодец, гибкий.
И ударили предыдущего за то, что поставил мало.
Нам не говорили, куда нас везут. Мы поняли на следующий день, что были в РУВД Фрунзенского района, только когда нас уже транспортировали в ЦИП (Центр изоляции правонарушителей. - Август2020) на Окрестина. Когда выводили из автобуса, правая нога сильно затекла, я ее не чувствовал. Сделал шаг и едва не порвал связки, на ногу дальше наступать не мог.
В РУВД нас бросили на грязный пол лицом и заставили лечь ближе друг к другу. Это было сложно и больно сделать — руки застегнуты за спиной, а ноги у всех затекли. Пол был очень грязный, и я переживал, потому что у меня открытая рана на лице. Нас начали бить, чтобы мы все делали быстрее. Когда я там лежал, рядом со мной был парень в мотоциклетном шлеме, этот шлем раскололи, не снимая с головы. Я не представляю, что он испытывал в тот момент. Это было очень печально.
Потом крикнули:
— Ведите их в активный зал.
В тот момент я подумал, что это какой-то зал пыток, но как выяснилось, это был спортзал. Нас подняли, и вниз лицом мы начали куда-то шагать. Прошли через турникет, затем при входе в это помещение, переступали через трубу, я увидел под ногами волосы, кровь, зубы. И тогда понял, что будет весело...
В зале всех поставили на колени и лоб, руки — за спиной. Назначили нам номера. Иногда нас поднимали, спрашивали ФИО, дату рождения, адрес, фотографировали. Периодически били, по спине, ногам. У них у каждого были какие-то разные условия. Кто-то хотел, чтобы наши колени стояли ближе к голове, кто-то — дальше, кто-то — шире ноги, кто-то — уже. Некоторые сотрудники смотрели на все большими глазами, но они, видимо, ничего не могли сделать, по крайней мере, ничего плохого не делали.
Били за татуировки. Мне почему-то повезло, у меня много татуировок. Один их них закричал:
— Смотрите, этот наш!
А кто-то из сотрудников ответил:
— Посмотри, как красиво, о чем ты говоришь!
Меня два раза ударили электрошокером. Причем, с таким смехом… Им было весело и прикольно
Меня поднял какой-то сотрудник в маске. Сказал, что я слишком грязный, все лицо в крови:
— Пойдем-ка, мы тебя умоем.
Второй сотрудник подхватил меня под руку, отвели в какую-то маленькую комнату, возможно, это была раздевалка. Туда зашел еще один человек, меня сбили с ног и втроем начали бить: палками, ногами, руками. Я лежал и просто пытался закрыть лицо. Было больно, но к тому моменту нанесли столько ударов, что уже плохо понимал, что происходит. Никто меня не умыл. Подняли и повели обратно. Было очень тяжело идти, казалось, что правая нога — палка-рычаг, которая уходит прямо в почку и причиняет безумную боль.
Меня переместили в другой угол зала, и там мы уже стояли, на коленях и лбу, вместе с друзьями. Нас называли "командой из "Эскалейда". Меня два раза ударили электрошокером – в правую руку, ладонь и в бок. Причем, это было с таким смехом. Им было прикольно и весело.
Нашему другу стало плохо, так как у него была операция, прокол легкого. Мы говорили, что ему плохо, просили воды. Через какое-то время принесли воду, через час приехала скорая и забрала его. Это был первый человек из нашей компании, который смог уехать оттуда, мы были этому сильно рады. Меня врачам не показали.
Меня вызвали на допрос. Сняли наручники. Я начал доставать вещи из рюкзака. Описали телефон. Сняли цепочку, крестик. К слову, когда я еще стоял еще в первом положении в РУВД, кто-то подошел и сказал:
— О, смотри какие часы!
И снял их с моей руки. Больше я их не видел. Это не очень дорогие, простые, но надежные, военные M-Tac, они были мне дороги еще с того времени, когда я защищал свою родину, служил в армии. Кроме часов пропала зарядка телефона (ее не жаль), ключи от дома с дорогим для меня брелоком, я их так и не нашел, лимитированная ветровка Nike — возможно, она осталась на заправке, или в другой машине, или ее просто выбросили.
В протоколе не все вещи были описаны, сотрудники делали это очень общо, нехотя. Опись принимал майор без маски, лет 45, вел себя неуважительно. У меня на цепочке висела золотая булавка, ее когда-то подарил очень близкий человек, это как оберег для меня. Эта булавка была со мной много лет. Майор ее снял и выбросил. Я попросил не выбрасывать. Он сделал удивленный вид, поднял, пригляделся к пробе и сказал с издевкой кому-то из сотрудников:
— Представь, из чистого золота! Ой, можно ее не выбрасывать!
Булавка так и не нашлась потом. Думаю, ее тоже просто выбросили.
Карина "чинила" телефоны, бросая их об стену и на пол, а потом докручивала руками
Слева от стола сидела небольшая девушка в большом кителе, насколько я узнал позже, это была некая Карина или Кристина. Это человек, которому гореть в аду, если честно, просто за то, как она себя вела.
Потом мне сказали, что нужно подписать протокол. Я спросил, могу ли ознакомиться с тем, что подписываю. На что мужчина кавказкой национальности, с небольшим животиком, ударил меня несколько раз двумя руками по корпусу. Я начал подписывать, но успел прочитать, что протокол составлен на меня за некое хулиганство. И время задержания — около десяти вечера, хотя в полдесятого мы были уже в РУВД. Хотел прочитать остальное, но кто-то ударил меня сзади дубинкой по ногам, а этот мужчина — снова по корпусу. Так я подписал большое количество бумаг, не читая. Потом снова отвели в зал. Там было человек сто, из них около 20 женщин разного возраста. Меня уже никто не трогал, потому что я был весь в крови.
Утром в окна начало пробиваться солнце. Появилась Карина (если ее так зовут), спросила, скучали ли мы. Она пришла в джинсах, майке, кроссовках, у нее были красивые глаза. Я не узнал ее, улыбнулся и ответил:
— Как можно не скучать.
На этом все хорошее закончилось. У людей начали срабатывать будильники. И Карина начала "чинить" телефоны. Бросала их сначала о стену, потом об пол, потом докручивала руками. И говорила, что "починила". Разбила около семи телефонов: у кого-то из ребят был последний хуавей, у кого-то айфон. Потом с ней начала пререкаться какая-то девочка, за нее вступился парень. Карина спросила:
— А ты чего лезешь?!
И парню сделали "ласточку" – это когда застегивают руки за спиной с ногами. И положили его на спину. Не знаю, сколько он так лежал, нам всем сказали отвернуться и сидеть лицом в стену.
Мне запомнился какой-то подполковник. Он сидел утром молча и смотрел на все большими глазами, особенно на представление Карины. Потом встал и несколько людей завел в туалет. Кому-то принесли воду, но всем давали из одной бутылки, несмотря на ситуацию с ковидом. И вода была с хлоркой, из-под крана.
Затем стали вызывать по пять человек. Нужно было встать, присесть и как-то взять в руки свой рюкзак, хотя это было непросто, все тело ныло, дико болели плечи и ноги. И в позе буквы "Г" мы побежали в кунг — зеленую машину. Там нас было около 20 человек, сидели на полу. Мы попросили, чтобы двух девочек посадили на сиденье. Они плакали, одной было страшно, морально тяжело, говорила, что не знает, где ее отец, жив ли он, очень сильно переживала.
Повезло, что нас транспортировали четыре взрослых ОМОНовца, около 30-40 лет, которым не интересно было нас бить. Они хоть и были настроены негативно, но общались нормально.
Было слышно, что в других машинах бьют ребят, они говорили:
— Это молодые тешат свое эго, а нам уже не интересно самоутверждаться. Вы ведете себя спокойно — мы вас не трогаем. Если происходит какая-то ситуация, то вплоть до применения оружия. Мы вас предупредили, вы нас услышали.
Их командир сильно переживал за своих сотрудников, объяснял, что их калечат, что они иногда защищают нас, что есть куча дебилов, которые с ножами. Мы пытались им все объяснить, но он не особо хотел разговаривать.
ОМОНовцы злились, когда люди на улицах сигналили. Но нас не трогали. Когда подъезжали к ЦИПу, сказали:
— Не волнуйтесь, сейчас вас осмотрят, скорее всего, даже покормят. Все будет хорошо.
В ЦИПе мы пробегали через "коридор", кому-то досталось дубинкой. Потом нас всех поставили в такую же позу — на колени и лоб, только уже на земле, которая была в какой-то белой строительной крошке. Ребятам в шортах она въедалась в колени, остальным в лоб — больно. Нас выстроили в несколько полос, пришла женщина-врач, с красивой золотой булавкой в виде змеи на униформе. Начался медосмотр. Он заключался в том, что она ходила между рядами и единственное, что я слышал, это слова, адресованные то ли ОМОНу, то ли сотрудникам ЦИПа:
— Мальчики, почему так мало разбитых голов?
Это сказала женщина-медик. И в тот момент я понял, что это заведение тоже очень веселое.
После медосмотра ребят называли и куда-то уводили. В итоге остался только я с каким-то парнем. Спросил, почему всех забрали, а меня нет. На что мне сказали, что я подарок для ОМОНа за мою "защиту". Эти люди не могли поверить, что это экипировка для экстремальных видов спорта, для съемок. Они думали, что я ее надеваю, разбегаюсь и калечу их ребят. Так я простоял на коленях до самого вечера, пока не стемнело. Приезжали машины. Я сначала пытался высмотреть, не заезжает ли зеленая машина — это точно был бы ОМОН. Потом мне стало все равно. Решил, пускай приедут и меня скорее всего увезут, дай Бог в больницу, а может, и в лес… В тот момент мне было уже все равно, настолько устал.
Земля к вечеру стала холодной, тогда была не самая теплая погода. Я два дня не пил, не ел, не спал. И меня уже всего трясло. К вечеру ребята появились, оказалось, их водили на суд. Нас снова всех выстроили. Приезжали скорые, одна из девочек-медиков хотела нас забрать и вывезти, в машину посадила около семи человек. Но начальник ЦИПа сказал, если задержанный не диабетик и у него ничего не сломано, то никто отсюда не уедет. Скорую приказали не выпускать. Нас достали из машины.
Первая ночь на Окрестина запомнится навсегда. Я не знаю, кого и за что там били. Это просто ужас. Мы все, 90 человек замолкали
Периодически кто-то подходил, бил нас. Особенно зверствовал сотрудник в балаклаве с нарисованной гориллой, жестко бил всех подряд. Некоторые охранники разрешали лежать на земле, и нам было все равно, что земля холодная, но как только подходил человек-горилла, всех поднимали. Первая ночь на Окрестина запомнится навсегда. Я не знаю, кого и за что там били. Это просто ужас. Мы все, 90 человек замолкали. Затем выстроился коридор из сотрудников, которые били нас, когда мы бежали в помещение около 30 кв. м. Ребят, у которых была порвана одежда, мы поставили в центр, чтобы согреть, а потом все стали ложиться «вермишелью», друг на друга.
Потом нас подняли, выводили по 20 человек и выстраивали вдоль красной линии в каком-то коридоре, на коленях, лбом в пол. И в такой позе заставили раздеться. У кого-то были брюки, которые невозможно снять в таком положении — их били. Кое-как мы разделись догола. Нас ходили, рассматривали и говорили между собой:
— О, этот еще не очень сильно.
Затем нас отвели в помещение около 24 кв. м, там был люк – эдакий местный санузел. Там мы находились до следующей ночи. Пытались ложиться, как-то спать по очереди, но нас было 90 человек, безумно мало места и спать не получалось.
Иногда приносили воду - 1,5 литровую бутылку на всех, а иногда и пару бутылок. К вечеру сказали, что нас покормят. Все так обрадовались. В итоге нам дали буханку хлеба на семь человек, и еще был белый хлеб. Я съел только корочку и сказал ребятам, что не стоит есть свежий хлеб на голодный желудок, будет болеть живот.
Ближе к вечеру нас переместили в так называемые хаты – камеры, в пятиместную — около 20 человек. Кто-то сказал:
— Как мы будем здесь спать?
— А вот так, — я взял одеяло, постелил на пол и лег. Тут хотя бы тепло, ровный пол, не бетон.
Было очень жарко. Воздух плотный-плотный. Постоянно горел свет. Когда открывалась кормушка, мы несколько раз за ночь вскакивали, думая, что к нам пришли. Но ничего не происходило.
Прошел слух, что должна была приехать какая-то комиссия. И нас в пятницу около 5-6 утра начали экстренно выпускать. Нас вывели и мы опять подписывали какие-то протоколы. Я помню, это была какая-то копия, потому что даже протоколы из РУВД были на черновиках, сзади что-то перечеркнуто. На бумаге стояла дата 13 августа и мы поверх нее должны были написать 14 августа, год и роспись. Там тоже не особо давали читать, но это было предупреждение, что больше не будем участвовать в якобы беспорядках. Я вышел на улицу, весь синий, квадратный.
Меня осудить не успели. Осудили единственного из нас четверых — другу дали 15 суток, и нам удалось взять видеозапись с заправки, чтобы обжаловать приговор.
Я написал заявление в СК Фрунзенского района. Позвонил следователь. Мы с адвокатом вносили корректировки, потому что были моменты, которые в СК не хотели фиксировать. Затем было несколько судов, мне предъявили две статьи — мелкое хулиганство и неповиновение законному распоряжению или требованию должностного лица при исполнении им служебных полномочий.
Судья не поверил, что на меня бежал подполковник с пистолетом, сказал, что быть такого не может, это надо быть больным. На что мы ответили, что у нас есть доказательства, которые мы предоставим. В деле было написано, что меня задерживали два молодых человека, 99-го и 98-го года рождения, со средним образованием. Они же были и свидетелями. Мне стало смешно от того, что там написано. Надеюсь, что ребята понимают, какая ответственность предусмотрена законом за лжесвидетельство.
Дело отправили на доработку из-за того, что очень сильно разнятся показания мои, свидетелей, сотрудников милиции.
Я люблю свою страну, наших людей… Мне кажется, дай нам возможность, мы вырастем, у нас хватит сил и мозгов
После случившегося первый месяц я каждую ночь убегал во сне. Снилось, что я сижу между домов, идут задержания, стоят эти маленькие бусики, и мне говорят: иди сюда. И мне не столько страшно, сколько я не понимаю этих людей, мужчин и женщин в форме. Мне стыдно за то, что они делают, я даже выбросил форму, в которой служил.
Для меня то, что происходит сейчас — дикость. Хотелось бы, чтобы все это закончилось. Надоело жить как на войне, каждые выходные пропадает связь, и ты думаешь, а где сейчас мои близкие, друзья, а вернусь ли я домой.
Я люблю свою страну, наших людей. Несмотря на то, как к нам относится власть, люди как-то находят способ строить бизнес, развиваться. Мне кажется, дай нам возможность, мы вырастем, у нас хватит сил и мозгов. Я не понимаю, почему нельзя было сделать так:
— Ребята, мы не будем у вас требовать налоги, например, года два, сначала вырастите, а потом вас доить будем.
А не так, что ты даже еще на ноги не встал, а тебя уже сразу…
У меня есть возможность уехать. Дом в Испании на берегу моря, с видом на жительство стоит дешевле, чем квартира в жилом комплексе "Маяк Минска". Но я хочу жить в своей стране.
P.S. Николай написал заявление в СК Фрунзенского района, было несколько судов, дело отправили на доработку.
избили на заправке на выезде из Минска; отвезли в РУВД