"После тюрьмы я поляку сказал: "Ты же понимаешь, что мы теперь стали белорусами"
Помечен красной меткой били особенно жестко
Помечен красной меткой били особенно жестко
В августе израильтянин Александр Фруман приехал в Беларусь, чтобы показать сыну родину предков. Путешествие в прошлое оказалось слишком буквальным: когда Александр лежал под ногой ОМОНовца на полу автозака, он вспоминал 41-й год. Коричневый забор, у которого он стоял в РУВД 16 часов подряд, встает перед глазами до сих пор. Этот август изменил Александра. И дело не во флешбеках. В тесной жодинской камере он заболел "беларушчынай". Теперь на балконе его дома в Тель-Авиве висит бело-красно-белый флаг, а Александр учит "Магутны Божа".
приехал в Минск из Израиля, задержан и избит ОМОНовцами, а позже милиционерами в РУВД
– Я прилетел в Минск из Тель-Авива 7 августа. Я бывший минчанин, репатриировался в 98-м году. Мы с женой и сыном приехали повидать родственников, навестить могилы и съездить на Полесье — оттуда родом мои еврейские бабушка с дедушкой. У нас это называется "экскурсия по корням". Поездка планировалась за год, ни о каких выборах не было известно на тот момент.
Мы сняли квартиру в центре Минска, прямо возле цирка. С 9 на 10 августа я полночи провел на балконе. 10-го мы вышли прогуляться и хотели успеть до пяти вечера домой, потому что в семь-восемь начинались акции протеста. Глупо участвовать, когда ты иностранный гражданин, даже если морально поддерживаешь. Прямо напротив дома желтый городской автобус, около которого стояло много-много щитов с надписью "Міліцыя". Мне показалось это прикольным — щелкнул на телефон. Потом из автобуса выбежало 5 или 6 ребят в черном, в масках — ОМОН или СОБР. Накинулись на меня с матом, с угрозами.
Я сразу же поднял руки, показал, что не сопротивляюсь. Пару толчков в лицо было. Говорят: "Ты фотографировал с целью организации нападения на автобус". Тут я даже усмехнулся. Потом я все думал, почему я не боялся? Мое удивление перебарывало страх.
В автобусе были только угрозы: если я сейчас не прекращу "качать права" — я постоянно требовал, чтобы сообщили о моем задержании в посольство, — я из этого автобуса не выйду нормально. А один из ОМОНовцев сказал: "Сейчас мы ему сделаем второе обрезание". Я еще такой наивный был в тот момент, начал: "А вы что, антисемит?" В автобусе сидели только два парня из Брестской области, они просто приехали в Минск погулять, у них даже были билеты обратно. Я видел потом, как других брутально задерживали, им пластмассовыми сцепками руки связывали, даже одного к поручню пристегнули. Издевались над парнем, который на велосипеде не вовремя затормозил. Сильно избивали, наступали на тело, связали руки, ноги. Они начали обвинять его, что он закладчик каких-то наркотиков. У него был рюкзак зарыт на замочек — и за это пару раз ударили.
Один из ОМОНовцев сказал: "Сейчас мы ему сделаем второе обрезание"
В какой-то момент они решили меня отпустить: "Хочешь домой — стирай фотографии". Но не работал iCloud, из-за того что не было интернета, и они начали сомневаться: "Ты мне не нравишься, какой-то ты израильский шпион — давай назад в автобус". Жена стоит в доме напротив, на балконе, смотрит, как я сижу в этом автобусе. Вот такие у нас 17 мгновений весны были.
В районе восьми приехали автозаки. Звучало: "Давайте быстрее их выгружаем, потому что какая-то толпа идет к нам". Они стояли с двух сторон коридором, били палками по дороге в автозак. Мне попало возле колена, один удар был в плечо, от одного я увернулся чудесным образом. Наверно, за это один хотел мне на входе под дых дать. Я как-то сгруппировался, и удар у него не получился.
– В стакан на четыре человека нас десять запихнули. Везли минут 15–20, в промежутке добавляли людей. Женщина в стакане кричала громко-громко, что у нее приступ сердца, что ей не хватает воздуха — они смеялись. Нас привезли в Советское РУВД. Там выгрузили опять через коридор. 62 человека поставили возле забора: голову упираешь в забор на уровне живота, руки или на голове, или над головой ладонями наружу, ноги на ширине плеч. Так я видел только в криминальной хронике, задерживают серьезных преступников. Причем между забором и тобой по земле протянута колючая проволока. Если ты теряешь равновесие… Один омоновец к каждому подходил и с силой бил по голове: "Голову ниже. Голову ниже". Эта фраза у нас постоянно звучала во флешбеках в камере. Ко мне подошел, я еще раз сказал, что я израильтянин. Он с усмешкой ударил меня в живот. Я рассматриваю это как акт антисемитизма.
Возле меня стоял парень, у которого в кисти рука настолько сильно распухла — было невооруженным взглядом видно, что она поломана. Еще был рядом мужчина с рваной раной плеча. Я такое видел только в Секторе Газа.
Обвиняли, что мы предали родину, что нам платят — 150 евро, 150 долларов — разные суммы назывались. Спросили, кто родился после 94-го года. Там парочку ответили, и они: "Ты Конституцию 94-го года не нюхал, чё ж ты ее хочешь?" "У нас хорошая страна, полгорода вы уже разгромили сегодня". Периодически парней, которые оборачивались, избивали палками. Уровень мата там зашкаливал.
Нам, кстати, периодически громко заявляли, что мы находимся на режимном объекте, и они готовы открывать огонь на поражение огнестрельным оружием без предупреждения. Как фильм, реально. Молодые ребята начинали трястись, ты чувствуешь, как их ногти стучат о железный забор.
Он подошел к парню с поломанной рукой, в месте перелома взял ее и со всей силы ударил о забор
Начали описывать имущество. Я старался быть последним. Может, это не очень красиво с моей стороны, но я сразу понял, что даже если будут бить, то уже будет не так, как первого. Мне повезло: я приехал пару дней назад, у меня весь кошелек был в валюте. И по правилам они должны описывать каждую купюру. В принципе они могли из меня слепить кукловода, но я не поляк, наверное, это их остановило. Меня полчаса описывали, все стояли в той же позе у другого забора, а я отдыхал. Но в это время я много чего увидел.
Двое высших чинов в РУВД единственные были без масок. Один из них даже в нарядной белой рубашке. Он подошел к парню с поломанной рукой, в месте перелома взял ее, со всей силы ударил о забор и крикнул: "Руки над головой!"
Снова бегу к забору — там лежит на полу мужчина, в белой рубашке. И мне говорят: "Перешагивай". Перешагивай через человека… Он всю ночь лежал, иногда присаживался. Потом ребята сказали, у него что-то с позвоночником. Парень возле меня все время ворочался, ему было все интересно. Они зверели за это его били. Я все думал: зачем он провоцирует? Потом выяснилось, что он инвалид II группы, умственно отсталый. Ребенок в теле 20-летнего парня. Он даже не знает, сколько ему лет. Его потом осудили на 10 суток, меня это возмутило: он недееспособный!
Была женщина, которую задержали вместе с мужем. Есть видео в интернете: его сильно избивают, а она с сумкой кидается на ОМОНовцев. Единственная женщина в РУВД из нашей партии. Ладно мы, мужики, стоим всю ночь… В какой-то момент у нее истерика началась: "Я голосовала за Лукашенко вчера, а сегодня я здесь стою, опять за Лукашенко!" В этот момент они поняли, что ее лучше отпустить.
Со мной стоял парень, который, видимо, повздорил с одним из высших чинов. Его привезли не в автозаке, а ГАИшники отдельно. Сначала тот отвел его в сторону и сильно избил. И сказал всем милиционерам: "К нему особое отношение". Когда нам давали полтора литра воды на 62 человека, то его пропускал милиционер. И когда в два часа ночи начали водить в туалет по одному, там биотуалет на улице стоит, ему сказали: "Ты не пойдешь".
– Мой дядя майор, работал в советском РУВД 20 лет назад, а его двоюродный брат был начальником Советского РУВД. Я сотруднику сказал: вот, это мои родственники. Он ответил: "Тогда бы Советский Союз, тогда было настоящее время". Парень, ты в 90-х родился, ты вообще не знаешь, что такое Советский Союз. Там промыты настолько мозги.
Потом отвели меня в сторону, фонариком посветили какой-то протокол напечатанный. "А что я такое подписываю, расскажите? — Что ты оказывал сопротивление сотрудникам милиции, когда они пытались удостоверить твою личность. — Я такое подписывать не буду". Он меня послал на три буквы и отправил назад в строй.
Был сотрудник, который из себя строил вежливого. Не толкает, кладет аккуратно руку на плечо — вселяет надежду. "Никому не говорите, что я с вами разговариваю. Кому сообщить, что вы здесь? — Сообщите в посольство. — Да, по закону мы должны, я сейчас это сделаю в дежурной части". Абсолютная игра. Я из посольства понял потом, что никто не звонил.
Ближе к 4 утра в РУВД привезли ребят с "Риги", они их называли "сургановские". Тогда их внимание переключилось. Их избивали. Я не видел, но слышал, какие были звуки. Кричали от боли. Милиционеры прямо кайфовали в этот момент. Я, например, предполагаю, что меня избивали для проформы, а этих били, потому что прямо ненависть к ним идеологическая такая. И кого-то пытали внутри здания, потому что пару раз были такие стоны.
Самый тяжелый момент этой истории — просто на других людей меня кинули. Вспоминаешь истории из музея холокоста в Иерусалиме
Было холодно, +10. Я был в майке и в шортах. В какой-то момент нам разрешили сесть на асфальт. И через 10 минут мы начали проситься встать — холодный, невозможно сидеть. Когда солнце вышло, асфальт чуть нагрелся, снова разрешили сесть. Парень с инвалидностью много крутился. Ему сказали: "Вставай к забору. — Я не хочу, мне так неудобно". И мы получили коллективное наказание — опять все стали к забору. Но никакой злости или обвинений к нему не было — все поняли, что с ним что-то не то.
За эти 16 часов я столько передумал. Я думал, как я буду мстить, я вспоминал слова из песен, чтобы себя чем-то занять. Потом мы начали шептаться, потом мы уже общались погромче. Видно, они сами устали нас кошмарить.
– Часов в 11 начали приезжать автозаки. Сначала загрузили "сургановских". Из автозака были слышны удары и угрозы. ОМОНовцев интересовали люди с наколками, длинноволосые, с символикой на майках. Звучали такие фразы: "Сейчас они у нас не доедут". Потом нас начали грузить.
Это самый тяжелый момент во всей истории — просто на других людей меня кинули. Чтобы 29 человек поместились на полу автозака. То есть я должен был коленями стоять на полу, а тело — на другом человеке. На тебе тоже кто-то лежит. Я лежал на парне, который потерял сознание. Слева парень просто наделал в штаны. Вспоминаешь истории из музея холокоста в Иерусалиме. Провоцировали постоянно: "Что, менты козлы, менты ублюдки?" Минут 20–30 избивали дубинками тех, кто жалуется. Чтобы дотянуться до дальних, он мне ногами становился на спину, причем так смачно становился. Видно, настолько было людям больно, что готовы были жаловаться. Всю дорогу мы играли в караоке: заставляли петь "Перемен", Стаса Михайлова.
Позже разрешили сесть более удобно — на попу на пол. Мы полтора часа стояли в очереди из автозаков в Жодино. Тогда началось неформальное общение с ОМОНовцами. Некоторые из них снимали маски. Я пытался проводить параллели между ними и израильской армией. Я последний раз ел 10-го днем, часа в два. В принципе, аппетита и не было, но они перед нами ели.
Во время поездки нам шли угрозы. Что изменена статья какая-то, и с сегодняшнего всем участникам протеста 5 лет. Что всех нас посадят в Жодино в какие-то камеры для смертников, и нас там будут насиловать. И вообще в Жодино вас похоронят. Полностью наоборот было. В Жодино меня вообще никто не ударил.
У сотрудников тюрьмы красные глаза, они такие замученные. На самом деле, они там сидят, а не мы сидели
Меня удивило, что в тюрьме врач не спрашивал даже, как себя чувствуешь. Только ребят, у которых были на лицах синяки, давал аспирин. В 8-местной камере было 6 человек — и нас 10. Они с 8 августа все. Мы им рассказали про 80%, про то, что творится, причем мы такие пессимисты. С нами был гражданин Польши — Каспер, фрилансер-журналист, интеллектуал. Очень сильно избили его — он поляк, только поэтому.
Условия в камере — антисанитария, грязь. Тряпку нам принес охранник — мы полы помыли, чтобы на полу спать. Но атмосфера была классная, солидарность такая. Слепили из хлеба шашки, нарды. Просили у надзирателя карандашик — нельзя, но они нам дали, и бумагу. Мы с Каспером записывали в подробностях все, чтобы не забыть. Нашли какие-то газетные клочки за батареей — хоть какое-то чтение. Я пополнял свои пробелы по истории Беларуси между 98-м и 2020 годом. Обсуждали, что должны делать западные страны, чтобы помочь Беларуси. Песни пели иногда протестные. А в желтом автобусе тогда мы играли в города.
Суды проходили буквально за поворотом. Пойдешь направо — 10 суток дадут, налево — 5. Не осудили только меня и поляка. Еще к поляку приходили двое поджарых мужчин в военной форме с чемоданчиками и расспрашивали, где он был, что видел. Сказали, что на самом деле Беларусь любит поляков, им жаль, что с ним так обошлись.
Через 78 часов, в 9 вечера, нас с поляком отпускают. До этого надзиратель сказал, что потеряли мое дело с паспортом. Мы пока нашли свои вещи: было 6 заваленных комнат — капитал-шоу "Поле чудес". Там были интересные вещи: бутылка водки, бутылка коньяка.
Я смотрел на сотрудников тюрьмы: у них красные глаза, они такие замученные. Они бегали все время, что я был в камере, кого-то искали. На самом деле, они там сидят, а не мы сидели. А одному из нас, когда выходили, сотрудник сказал: "Ребята, не сдавайтесь, мы с вами".
Каспера сразу представитель посольства забрал. Мое посольство вообще никак не вмешивалось, хотя знакомый журналист сообщил им, моя жена и моя сестра. Посольство за паспорт требовало с меня 250 рублей. Я потом в фейсбуке написал огромный пост. Вот я его написал в 10 вечера, а в 8 утра мне уже позвонил депутат парламента и дал личный телефон посла. В Израиле, конечно, прогремел мой арест. Наша диаспора сейчас активно пытается власти Израиля хоть как-то заставить реагировать. Хотя бы осуждение — трех граждан избили.
За соседним столиком сидел Максим Знак. Здорово, что такие люди — селебрити, а не какие-то поющие трусы
Меня парень, который до этого освободился, встретил. Первым делом поехали к маме парня с инвалидностью. Успокоили, что с ним все в порядке, мы за ним смотрели. Его даже мыли: оттого, что жарко в камере и душно, он раздирает кожу.
Из камеры мы практически все собрались потом в кафе. И за соседним столиком сидел Максим Знак. Поздоровались. Он сказал тогда: "Каждый порядочный человек должен побывать в Жодино". Ну вот, он сейчас в Жодино. Это прикольно, что такие люди — селебрити, а не какие-то поющие трусы. Я тогда уже начал давать интервью, и меня тоже люди узнавали на улице, жали руку.
В начале сентября синяки прошли. Огромные были на бедре, на ягодицах — даже когда ходил, было больно. Рана на плече была, видно, так дубинкой мне переехали. Сейчас я собираюсь обратиться к психологу. Я иногда грубо стал отвечать жене и сыну. Если я раньше мог часами сидеть над задачей, то сейчас через 10 минут начинаю проверять телеграмм. Я часто вспоминаю, что происходило. Чувство вины иногда возникает: может быть, если бы я не сфотографировал эти щиты, меня бы не забрали?
Когда мы вышли из тюрьмы, я поляку сказал: "Ты же понимаешь, что мы теперь стали белорусами". Раньше, когда мне в Израиле говорили, что я белорус, даже обижался. Мамина семья из-под Тамбова, другая часть моей семьи — евреи на сто процентов. Белорусы мне всегда казались немного инфантильным народом, скажем так. Вот мы потерпим еще этого Лукашенко. Мы 26 лет живем в "совке" — ну и что. А тут я знакомлюсь с людьми в камере, в РУВД, в автобусе и вижу, как они готовы бороться. Я вижу людей, которые, несмотря на такую агрессию, продолжают выходить каждые выходные. Теперь я хочу быть белорусом. У меня флаг висит на балконе бело-красно-белый, мне его белорусы подарили. Я теперь пытаюсь выучить "Пагоню", "Магутны Божа", хотя я еврей.
P.S. Врачи "Лодэ", как и положено, заявили об ушибах и гематомах Александра в милицию. Потом мужчине звонили из Центрального РУВД. В день отлета Александр отправил письмом заявление в Генеральную прокуратуру. После уймы его обращений на сайте и в соцсетях из прокуратуры наконец позвонили. Сейчас ведется проверка по делу. Еще Александр собирается открыть уголовное дело по факту избиений на почве антисемитизма в Израиле. Принципиально.
приехал в Минск из Израиля, задержан и избит ОМОНовцами, а позже милиционерами в РУВД